Том 1. Романы. Рассказы. Критика

И здесь хочется привести еще одно высказывание из уже упоминавшейся статьи Газданова. Это высказывание – не просто декларация, а кредо писателя:

«В статье „Что такое искусство“… Толстой… определяя главные качества писателя, третьим условием поставил „правильное моральное отношение автора к тому, что он пишет“… В самом широком и свободном толковании это положение есть не требование или пожелание, а один из законов искусства и одно из условий возможности творчества.

И совершенно так же, как нельзя построить какую-либо научную теорию, не приняв предварительно ряда положительных данных, хотя бы временных, – так нельзя создать произведение искусства вне какого-то внутреннего морального знания»[23].

В «Ночных дорогах» автор-рассказчик вглядывается в людей, сколь бы мелкими и чуждыми ему они ни были, и стремится понять, узнать их, найти им место в этой жизни. Да, он наблюдатель – в силу своей профессии, – но он и участник, и воспитатель там, где считает нужным и не совсем бесполезным применить свое воздействие. В никому не нужной падшей Ральди он видит не примитивное существо, а человека, создавшего свою жизнь по собственным законам красоты и любви, увы, извращенным законам…

По сути дела, роман этот, как и большинство газдановских произведений крупной формы, состоит из разрозненных эпизодов, спонтанно возникающих по воле автора из какой-либо детали, слова, воспоминания, но создающих в целом объемную, стереоскопическую картину, насыщенную живыми обликами, красками, ароматами, звуками, полную мысли, заставляющую думать.

В будущем Газданов продемонстрирует, что он вполне владеет умением создавать стройные по своей композиции (в традиционном понимании) романы – например, один из его поздних романов, «Пробуждение», соответствует канонической романной структуре позапрошлого века, да и «Призрак Александра Вольфа» (начатый еще в годы Второй мировой войны) полудетективным сюжетом может удовлетворить требования сторонников определенной романной структуры.

Но, думается, традиционный роман – это вовсе не ответ критикам и не демонстрация своих технических возможностей. Газданов не боялся экспериментировать и применять неожиданные стилистические приемы, используя материал столь, казалось бы, необычный для автобиографической прозы, сколь в то же время и правдивый. Ибо форма в большинстве его произведений содержательна, а содержание обретает адекватную форму выражения.

Многие рассказы Газданова тридцатых годов написаны от первого лица, и повествование в них ведется так психологически убедительно, с такой точностью деталей, что у читателя создается полнейшая иллюзия слияния рассказчика и автора. Так, известно, что жена одного из редакторов «Современных записок» В. В. Руднева, прочитав рассказ «Бомбей» (1938), воскликнула: «Да когда же Газданов успел побывать в Индии?!» В действительности автор не был в Индии ни до, ни после написания рассказа. А по поводу рассказа «Вечерний спутник» (1939), где русские парижане в образе старого государственного деятеля мгновенно увидели не только абсолютное портретное сходство с Жоржем Клемансо, но и глубокий психологический анализ такого незаурядного характера, Георгий Адамович лишь выразил удивление: «Придет же такая фантазия!»

В произведениях Газданова перед нашими глазами предстает мир, быть может, ранее нам неведомый, но тем не менее убедительный – своей яркостью, точностью и осязаемостью материальных деталей, своей психологической атмосферой, своим соответствием нашим интуитивным предчувствиям. И уже воссоздание этого мира само по себе – большое художественное достижение. Ведь писатель открывает для нас, сегодняшних читателей, то, что было скрыто не только завесой расстояния и идеологической предвзятости, но теперь уже и плотным туманом времени, сквозь который писательское слово пробивается, как ледокол сквозь зимнюю полярную мглу. Пробивается и делает живыми и людей, и их быт, мысли, надежды, безысходность, отчаяние…

Как уже говорилось, у Газданова основное – не сюжет, не композиция, не монтаж частей, эпизодов, а общее впечатление, общая картина, создаваемая отдельными мазками, судьбами, характерами персонажей, сплетением их судеб, и новое знание, новое впечатление, вызревающее из недр – деталей, частностей, мелочей. Поэтому любое из его произведений можно рассматривать и как законченное, и как движущееся, развивающееся. В этом смысле они максимально приближаются к реальной жизни, каждый эпизод которой мы лишь условно можем считать законченным.

В романе «Призрак Александра Вольфа», опубликованном после войны, и во вскоре последовавшем за ним романе «Возвращение Будды» писатель вновь обращается к эпизодам Гражданской войны в России, хотя они и не являются в них главным.