Том 1. Русская литература

Чему можно удивляться, так это необыкновенной прочности всякой заведомой лжи, распространяемой прежде всего в эмигрантской среде, даже при условии, что правда бросается в глаза. На самом деле мы издаем классиков и в полном виде, и в виде специально комментируемых, снабженных соответственными разъясняющими предисловиями отдельных книг. Мы так много говорим нашей молодежи о необходимости их читать, что факт этот не мог бы ускользнуть от внимания любого, даже предубежденного наблюдателя.

Довольно широко распространялось мнение, что если классиков недурно читает взрослое население, которое даже настойчиво требует новых изданий Пушкина и Тургенева (они сейчас и готовятся), то среди молодежи интерес к классикам пробуждается туго.

Может быть, это утверждение год-полтора тому назад соответствовало в некоторой степени истине, но сейчас данные, поступающие из библиотек, свидетельствуют, что классики занимают почетное, даже доминирующее место среди книг, читаемых молодежью.

По отношению к Толстому, одному из величайших наших классиков, вполне возможно было бы при той нетерпимой прямолинейности, которую нам приписывают, встать в положение враждебное или, в лучшем случае, нейтральное.

В самом деле, что такое для нас Лев Толстой? Разве его религиозные и философские писания не представляют собой одну из разновидностей религиозного дурмана? Разве то, что дается у него в очищенной и утопичной форме, не ставит его суждения под удар резкой критики Ленина против всяких дистиллированных препаратов бога? Разве Толстой в своих художественных произведениях не описывает далекую нынешнему населению Советского Союза среду — аристократию? Разве изображение им крестьянства не полно, с одной стороны, утопического обсахаривания мужичка, а с другой стороны, влюбленного изображения его терпения? Возможно даже, что среди коммунистов могли бы найтись люди, настолько отрицательно оценивающие эти стороны толстовского творчества, что они готовы были бы отрицать и положительное в Толстом. Но, к счастью, в этом отношении мы имеем суждения самого Владимира Ильича, благодаря чему отношение нашей новой общественности и нашего государства к Толстому определилось без ненужных споров с каким-нибудь ультралевым меньшинством, — и это несмотря на то, что некоторая часть толстовцев заняла явно враждебную позицию по отношению к Советской власти и может довольно вредно влиять на такую важную сторону государственной жизни, как военная оборона.

Предстоящий столетний юбилей Толстого, конечно, является огромным литературным праздником. Художественный гений Толстого признан всем человечеством. Толстой без всякого спора поставлен рядом с величайшими звездами мировой литературы — Шекспиром, Гёте и им подобными.

Но Толстой справедливо получил от тысячеустой молвы название «великого писателя земли Русской»¹. Для русского народа и всех тех народов, которые вместе с ним входят в великий Советский Союз и культура которых поэтому особенно близка именно к русской культуре, — чествование Толстого является, разумеется, делом гораздо более близким, чем для граждан иных стран.

Государство решило принять самое деятельное участие в чествовании Толстого. В общественный комитет, которому поручена общая подготовка этого чествования, вошел целый ряд представителей Советской власти, рядом с родными и друзьями Толстого, представителями науки и т. д. Комитет этот возглавляется наркомом по просвещению РСФСР.

Каковы же те основы, на которых будет проходить чествование Толстого и участие в нем Советского государства?

Они вытекают из той оценки, которую Ленин дал Толстому, и предрешены директивой правительства.

Мы будем чествовать в Толстом одного из величайших художников нашей литературы. Мы будем чествовать в нем человека глубокой совести, сделавшей его голос одним из честнейших голосов, когда-либо звучавших на свете. Мы будем чествовать в нем смелого революционера, который мощно потрясал колонны, поддерживающие государственный порядок общества и церкви современных правящих классов. Мы будем широко разъяснять населению эти высокоположительные качества творчества Толстого, памятуя о том, что Ленин выразил горячее желание, чтобы Толстой стал доступен каждому², и предсказал, что благотворное влияние его будет особенно сильно именно в будущем.

Но это не значит, чтобы мы на основе пошловатого положения: «О мертвых только хорошее» — или на основе принципа выдержанности юбилейно-торжественного настроения забыли бы сказать народу об отрицательных сторонах Толстого.

Ленин охарактеризовал Толстого не как барина. Эту сторону его характеристики он опустил как второстепенную. Толстой был для Ленина, прежде всего, типичным крестьянским революционером. Его положительные стороны он выводил из этого факта, так же как и отрицательные.

Но чисто крестьянская революция всегда половинчата. Она заражена религиозными предрассудками и легко скатывается к своеобразной пассивности (непротивление злу насилием) и запутывается во множестве противоречий, она не умеет оценивать всего значения капиталистической культуры и т. д.