Том 1. Шпион, или Повесть о нейтральной территории

Если предыдущий роман Купера был весьма холодно встречен американской публикой, то «Последний из могикан», вышедший в свет в феврале 1826 года, сразу же завоевал восторженные отклики и критиков и читателей. И дело было здесь не только в таланте Купера-рассказчика, в его умении все время держать читателя в напряжении. Этими качествами, как известно, отличался и «Лайонел Линкольн», однако они не обеспечили успеха этому роману. Необычайный успех «Последнего из могикан» объяснялся прежде всего типично американскими образами его главных героев.

Друг писателя, поэт и критик Уильям Брайант в своей статье «Американское общество как источник для романа» отмечал, что писатель-американец «должен показать, как бесконечное разнообразие человеческих характеров еще более усиленное процессами, происходящими именно в нашей стране, проявляется в  нашем самобытном мышлении и в действиях и тем самым, в свою очередь, оказывает влияние на личные судьбы людей и на их благополучие» [18].

И в новом романе Купера разнообразие человеческих характеров проявлялось и усиливалось типично американскими событиями и условиями, хотя в основе действий всех без исключения героев книги лежат чувства древние, как мир — любовь и ненависть, благородство и мстительность, честность и коварство, долг и предательство. Показанные в американских условиях и на американской почве чувства эти в их проявлениях подчеркивали не только естественность их носителей, но и их исключительную самобытность. Роман и его герои были типично американскими, немыслимыми ни в какой другой стране. И именно в этом — неоценимая заслуга автора романа, сумевшего еще раз на почве американской действительности создать подлинно художественное произведение, которое, будучи типично американским, в то же время являлось общечеловеческим достоянием.

«Последний из могикан» — вершина творчества гения Купера, выдвинувшая его в число тех немногих властителей человеческих дум, чье значение никак не уменьшается с течением времени. Все новые и новые поколения читателей в самых разных странах и различного социального положения с душевным трепетом следят за приключениями смелого Ункаса, восторгаются храбростью Соколиного Глаза и житейской мудростью Чингачгука. А название романа стало устойчивым нарицательным словосочетанием, получившим новую самостоятельную жизнь на многих языках.

Между тем финансовое положение писателя за эти годы серьезно упрочилось, крупные долги были почти полностью погашены, можно было подумать и о долгожданном путешествии в Европу. Тем более, что напряженная работа последних лет подорвала здоровье Купера, он сильно похудел, болезненная бледность не сходила с его лица. Намереваясь пробыть в Европе несколько лет, Купер подумывал о том, как бы не потерять связей с родиной. Лучше всего, конечно, было бы получить дипломатическое назначение, но не очень обременительное и в то же время связывающее его прочными узами с Америкой. В конце концов в Вашингтоне такое назначение подыскали — консулом США в городе Лионе во Франции.

Завершая подготовку к отъезду, Купер обращается к нью-йоркским городским властям с просьбой изменить его фамилию и имя на Джеймс Фенимор Купер. Тем самым он выполнил обещание, данное матери, урожденной Фенимор, что он добавит ее девичью фамилию к фамилии своего отца. В марте 1826 года такое решение было принято, и с этих пор писатель всегда подписывался Джеймс Фенимор Купер — именем, под которым он известен всему миру.

Друзья и почитатели таланта писателя устроили ему торжественные проводы. На прощальном банкете, организованном членами клуба «Хлеб и сыр», присутствовали штатные и городские власти, видные литераторы, бизнесмены, ученые, религиозные деятели. Газета «Нью-Йорк америкен» опубликовала пространное сообщение о банкете, его участниках, произнесенных речах. Отвечая своим доброжелателям, Купер обещал, что его перо не будет бездействовать и за пределами родины. Как оказалось, этот банкет явился самым крупным общественным мероприятием, проведенным в честь писателя на его родине за всю его жизнь.

Путешествие через Атлантику на корабле «Гудзон» заняло тридцать один день. После двухнедельной остановки в Англии, где Купер встречался со своими издателями, он с семьей переезжает во Францию и обосновывается в Париже. В Лионе, где Купер числился консулом> был взят на службу местный житель, который и исполнял необходимые обязанности.

Последующие семь лет Купер провел в Европе. Вместе с семьей он жил в Париже, но часто путешествовал по Италии, Швейцарии, Германии, Англии, Бельгии.

Первые впечатления от Европы были не очень-то благоприятными. «Если вы хорошо платите и много заказываете, то вас окружает необычайное подобострастие, но если вы не удовлетворяете их требование в отношении денег, то вами пренебрегают и вас даже презирают»,— с горечью суммирует Купер свои первые наблюдения об Англии. В Париже писателя поразила «непостижимая мешанина претенциозности и скаредности, безвкусицы и грязи» [19].