Том 1. Стихотворения

У ворот Иерусалима
Ангел душу ждет мою,
Я же здесь, и, Серафима
Павловна, я Вас пою.

Мне пред ангелом не стыдно,
Долго нам еще терпеть,
Целовать нам долго, видно,
Нас бичующую плеть.

Ведь и ты, о сильный ангел,
Сам виновен, потому
Что бежал разбитый Врангель
И большевики в Крыму.

7 декабря 1920

Леопарди

О праздниках, о звоне струн, о нарде,
О неумолчной радости земли
Ты ничего не ведал, Леопарди!

И дни твои к концу тебя влекли,
Как бы под траурными парусами
Плывущие к Аиду корабли.

Ты женщину с холодными глазами,
Влюбленную лишь в самое себя,
И родину любил под небесами.

Мечтал о них, как в смертный час скорбя.
Их смешивал в мечтах… но не любили
Ни родина, ни женщина тебя.

<1918–1921>

Николаю Александровичу Энгельгардту

Чтобы загладить старую обиду,
Слепого Байрона змеиный яд,
Друид британский русскому друиду
Сегодня вверил свой заветный клад.
Да будет имя Уордсфорда штандартом,
Взнесенным Николаем Энгельгардтом.

<1918–1921>

«Низкорослый, большелобый…»

Низкорослый, большелобый,
Эстетический пробор,
Но в глазах ни тени злобы,
Хоть он критик с неких пор.
Он в газетах пишет… — ой ли?
И под силу ли ему
В этом авгиевом стойле
Успокоить кутерьму?
И такие ль Геркулесы
С ярким пламенем в глазах,
Попадая в лапы прессы,
Забывали стыд и страх?
А он мог бы быть свободным,
Как форель в ее реке,
Быть художником голодным
На холодном чердаке.

«Желтое поле…»

Желтое поле,
Солнечный полдень,
Старая липа.
Маленький мальчик
Тихо читает
Хорошую книгу.

Минут годы,
Маленький мальчик
Станет взрослым
И позабудет
Июльский полдень,
Желтое поле.
Лишь умирая,
Уже холодный,
Вдруг припомнит
Былое счастье,
Яркое солнце,
Старую липу,
Хорошую книгу,
А будет поздно.

«Три лестницы, ведущие на небо…»