Здравствуй, листик, тихо падающий,Словно легкий мотылек!Здравствуй, здравствуй, грустью радующий,Предосенний ветерок!Нежно гаснет бледно-палеваяВечереющая даль.Словно в лодочке отчаливая,Уношусь в мою печаль.Ясно гаснет отуманеннаяЗаводь сонного пруда,Сердце, словно птица раненая,Так же бьется, как тогда.Здесь, вот здесь, в стыдливой длительностиСлили мы уста в уста.Как же нет былой действительности?Он не тот? иль я не та?Выхожу в аллею лиловую,Где сказал он мне: «Я твой!..»И не плачу, только всхлипываю,Шелестя сухой листвой.Но не длить мечту застенчивуюВ старый парк пришла я вновь:Тихой грустью я увенчиваюОпочившую любовь!
12–13 апреля 1906
В городе
Голос города
(терцины)
Когда я ночью, утомлен, идуПустынной улицей, и стены сонны,И фонари не говорят в бреду,И призраки ко мне не благосклонны, —В тиши холодной слышится поройМне голос города, зов непреклонный:«Ты, озабочен, здесь спешишь. Другой —На ложе ласк, в смешном порыве, выгнут,В притоне третий, скорчен за игрой.Но жив — лишь я и, вами не постигнут,Смотрю, как царь, в безмолвие ночей.Ты думаешь, что вами я воздвигнут?Нет! люди — атомы в крови моей;И, тела моего живые клетки,Дома — тяну я в глубину полей.Как птицам лес дарит весною ветки,Свое богатство отдаю вам я,Но раньше им владели ваши предки.Не равны мы на скале бытия:Вам жить — года, а мне — ряды столетий!Шумя, теснится городов семья.Когда ж и я свершу свой подвиг, дети,Не вам я завещаю пышный прах,Все, что хранят ревниво зданья эти.Есть братья у меня в иных краях:Мои богатства, как из недр могильных,Пусть вырвут, и замкнут в своих стенах,И над людьми смеются смехом сильных!»