Том 1. Стихотворения 1892-1909

Я в их церквах бывал, то пышных, то пустынных.
В одних всё статуи, картины и резьба,
Обряд, застывший в пышностях старинных,
Бессмысленно-пустая ворожба!
Над миром скованным гудящий вопль органо,
Зов пастыря — как божий голос — строг,
Вещает он с Синая, из тумана,
Лишь «Dominus vobiscum!» — «с вами бог!».
В других церквах восторг опустошенья,
На черных стенах цифры, ряд страниц;
Молящиеся, в чинном исступленьи,
Кричат псалмы, как стаи хищных птиц.
Но вопль органа вдруг — замрет, как самый камень.
Друг другу повторив, что это лишь обряд,
Они для памяти причастие творят,
И пастырь в сюртуке вещает важно: «Amen».

Я залы посещал ученых заседаний

И слушал с ужасом размерность их речей.
Казалось мне: влекут кумир огромный Знаний
Покорные быки под щелканье бичей.
Глубокой колеей, со стоном, визгом, громом,
Телега тянется — в веках намечен путь, —
Все было в тех речах безжалостно-знакомым,
И в смене скучных слов не изменялась суть.
Однажды ошибясь при выборе дороги,
Они упрямо шли, глядя на свой компас.
И был их труд велик, шаги их были строги,
Но уводил их прочь от цели каждый час!

К художникам входил я в мастерские.

О бедность горькая опустошенных дум!
Искусство! вольная стихия!
Сюда не долетал твой вдохновенный шум!
Художник быть не может не пророком,
И рабство с творчеством согласовать нельзя!
Кто не прошел пустынь в томленьи одиноком,
Не знает, где лежит святой мечты стезя!

В искусстве важен искус строгий.

Прерви души мертвящий плен
И выйди пламенной дорогой
К потоку вечных перемен.

Твоя душа — то ключ бездонный.

Не замыкай истомных уст.
Едва ты встанешь, утоленный,
Как станет мир — и сух и пуст.

Так! сделай жизнь единой дрожью,

Люби и муки до конца,
Упейся истиной и ложью, —
Во имя кисти и резца!

Не будь окован и любовью,

Бросайся в пропасти греха,
Пятнай себя священной кровью, —
Во имя лиры и стиха!

Искусство жаждет самовластья

И души черпает до дна.
Едва душа вздохнет о счастьи, —
Она уже отрешена!

III