Том 1. Стихотворения. Переводы

«С миром державным я был лишь ребячески связан...» (с. 168). — Звезда, 1931, № 4, с. 113, с датой «февраль 1931». БП, № 146. Авториз. список первоначальной редакции с датой «январь 1931» — AM. Авториз. список (рукой М. А. Зенкевича), без даты, — ЦГАЛИ, ф. 1893, оп. 1, ед. хр. 7. Заключит, строфа в С-32 оторвана, в ВС взята в угловые скобки, а в ТС — в квадратные, в НК — отсутствует. По объяснению Н. Я. Мандельштам, поэт колебался, оставлять ли ее. Печ. по «Звезде».

Ст-ние «...чем-то соприкасается еще с «Египетской маркой» — чуждость старого мира, из которой выводится то, что можно и нужно «с веком вековать». Но с темой женщины — с Годивой — приходит нечто иное, уводящее к «Алискансу». Вероятно, ему хотелось убрать Годиву именно в минуту, когда он пытался примириться с «новым» (НМ-III, с. 146).

Годива — воспетая А. Теннисоном жена графа Ковентри, освободившая народ от тяжелой подати, согласившись взамен, по требованию мужа, выехать из замка в город на лошади прикрытой лишь прядями своих волос, т. е. нагой; однако она ехала по пустому городу — ни один житель даже не открыл ставни.

«Мы с тобой на кухне посидим...» (с. 169). — ВП-II, с. 21. В СССР — Москва, 1964, № 8, с. 53. БП, № 145. Два списка рукой Н. Я. Мандельштам — A3, в т. ч. № 1 в подборке «Семь стихотворений». Печ. по A3.

В декабре 1930 — январе 1931 г. Мандельштамы месяц жили в доме отдыха ЦЕКУБУ «Заячий ремиз» в Старом Петергофе. По истечении срока путевки остановились в Ленинграде у Е. Э. Мандельштама, ведя переговоры с Н. С. Тихоновым о предоставлении им комнаты в Ленинграде. «Это стихи остро прочувствованной изоляции и изгойства — после моего разговора с Тихоновым и еще после разговора О. М. в ленинградском отделении «Известий»... Через два-три дня, получив ответ Тихонова, мы завязали корзины и уехали» (HM-III, с. 148).

Белый керосин — разбавленный водою.

«Помоги, Господь, эту ночь прожить...» (с. 169). — CC-I, № 223. Автограф в A3, с датой «1931, январь» (на одном листе с четверостишием «Как бык шестикрылый и грозный...»). Существует также поздняя (2-я пол. 1940-х годов) запись Н. Я. Мандельштам со слов переводчика В. А. Бугаевского. Печ. по автографу.

Неизвестно, «считал ли их О. М. бродячими строчками, имели ли они какое-либо продолжение... Гибельных стихов он все же мне никогда не показывал...» (НМ-III, с. 147).

* «После полуночи сердце ворует...» (с. 170). — ДП-62. М., с. 286. Автограф (ночная запись в темноте) — AM. Авториз. список, без даты, — A3 (№ 6 в подборке «Семь стихотворений»). ТС, с разночт. в ст. 6: «дрожишь». Печ. по автографу.

В корпусе, подготовленном И. М. Семенко, шло после ст-ния «Жил Александр Герцевич...». В наст. изд. открывает ряд ст-ний, написанных в 1931 г. в Москве (так же — в ВС и ТС). Ср.: «Это, так сказать, экспозиция — описание обстановки, в которой он живет <у брата на Старосадском. — П. Н.>... Место этого стихотворения сомнений не вызывает» (НМ-III, с. 149).

* «Ночь на дворе. Барская лжа...» (с. 170). — ВП-II, с. 23. В СССР — ДН-87, с. 135. Печ. по списку 1932 г. рукой Н. Я. Мандельштам — AM.

H. Я. Мандельштам датирует это ст-ние концом марта. По ее сообщению (HM-I, с. 158), является ответом на стихи Пастернака «Красавица моя, вся стать...», написанные в марте 1931 г.: «И рифма — не вторенье строк, // А гардеробный номерок, // Талон на место у колонн...». Ср. запись 1931 г. о Пастернаке: «А читатель его — тот послушает и побежит... в концерт» (ВЛ, 1968, № 4, с. 201).

«Я скажу тебе с последней...» (с. 70). — ВП-II, с. 12. В СССР — ЛГр-67, с. 67 (неточн. текст). БП, № 147, где дано по автографу, — A3. В A3 — 1) автограф, с датой «2/III — 31»; 2) авториз. список рукой М. А. Зенкевича, с датой «2/III — 31», без выделения строф и с отступом в четных строках; 3) авториз. список рукой Н. Я. Мандельштам, без эпиграфа, с датой «март 1931» (№ 5 в подборке «Семь стихотворений»). Авториз. список рукой Н. Я. Мандельштам — AM (с авторской пометой: «Для «Ленинграда» на 5-е место (перед «На полицейской...»)» (ср. вышеук. подборку «Семь стихотворений» в A3, где вслед за данным ст-нием следуют «После полуночи сердце ворует...» и «На полицейской бумаге верже...»). АШ — без ст. 3 — 4 и с разночт. в ст. 8: «черный кукиш». Печ. по автографу.

Домашнее название — «Шерри-бренди». Написано во время дружеского «пира» с Б. С. Кузиным и его коллегами в Зоологическом музее. «Если грубо раскрыть: Елена — это «нежные европеянки», «ангел-Мэри» — я (Пир во время чумы, а чума ощущалась полным ходом...). «Шерри-бренди» — в смысле «чепуха» — старая шутка, еще из Финляндии, где жил с Каблуковым» (HM-III, с. 150). В. Катаев утверждал, что мотив «шерри-бренди» восходит к одной из реплик в его пьесе «Растратчики», на премьере которой Мандельштам был в 1926 г.