Том 1. Уэверли

Действие этого романа протекает в конце XVII века (точнее — в мае 1679 года). Во всей Шотландии — в Эдинбурге так же, как и в самых глухих ее углах, — еще сохранялась память об этих страшных событиях, о восстании, о битве у Босуэлского моста, о последовавших затем гонениях и казнях, а также о героях восстания, ставших в сознании народа чем-то вроде мучеников. Идеи, их вдохновлявшие, к концу XVIII века утратили свою былую действенность, однако, наблюдая современных пуритан, Скотт мог довольно ясно представить себе этот уже вымиравший исторический тип. «Пуритане» были созданы не только по книжным источникам, но и по наблюдениям «живой старины», рассеянной в шотландских городах и местечках.

Почти в той же степени относится это и к «Роб Рою». Изображенные в нем события давно отзвучали, и только старики могли рассказать Скотту кое-что по воспоминаниям своей молодости. Однако восстановить старую Шотландию начала XVIII века было нетрудно: она жила интенсивною жизнью, сохраняя свои традиции, обряды, нравы и в известной мере даже свой старый образ мыслей. Вот почему так трудно отделить «современные» романы Скотта от его «исторических» романов. Вот почему сам Скотт считал своим первым «историческим», в полном смысле этого слова, романом только «Айвенго» (1819).

Вальтер Скотт видит большую и принципиальную разницу между прежними своими романами и «Айвенго»: первые были посвящены Шотландии, последний — Англии. «Очарование шотландских романов целиком заключалось в том искусстве, с каким неизвестный автор[4] воспользовался, словно второй Макферсон,[5] древними богатствами, рассыпанными повсюду вокруг него, возмещая свою нерадивость или недостаток воображения событиями, которые действительно, и не так давно, происходили в его стране, вводя реальных лиц и лишь уничтожая реальные имена. Не дальше как шестьдесят или семьдесят лет тому назад... весь север Шотландии обладал почти таким же простым и патриархальным образом правления, как наши добрые союзники могавки и ирокезы.[6] Сам автор не мог быть свидетелем этих событий, но он еще мог жить в обществе людей, которые действовали и страдали в ту эпоху».[7]

Значит, романы из шотландской истории, по мнению Скотта, пользуются успехом потому, что «историческое» время, которое так привлекает читателя своей экзотичностью, для Шотландии сравнительно недавнее. «Многие и ныне здравствующие люди хорошо помнили лиц, не только видевших знаменитого Роя МакГрегора, но и пировавших и даже сражавшихся с ним.[8] Все мелкие обстоятельства, касающиеся частной жизни и домашней обстановки, все, что придает правдоподобие повествованию и конкретность выведенным в нем лицам, до сих пор известно и памятно в Шотландии». Но в Англии цивилизация давно уже смела остатки старого общества, и получить о нем сведения можно только путем тщательных архивных разысканий. Поэтому английское средневековье, по мнению Скотта, ничего не говорит ни уму, ни сердцу англичанина, и, следовательно, заинтересовать его средневековым сюжетом весьма трудно.

Чтобы создать подлинный исторический роман об английском средневековье, нужно, по мнению Скотта, точно представить себе частную жизнь этой эпохи, ее «нравы». Никто из романистов, писавших на эти темы, не дал себе труда изучить и изобразить нравы с той конкретностью, точностью и правдивостью, которая необходима для художественного произведения. Скотт поставил перед собой именно эту задачу.

У Скотта «нравы» означали нечто гораздо более широкое, чем в литературе предшествующего периода. История нравов, с его точки зрения, — это история культуры, история общественного сознания. Даже исторические события важны для Скотта в той мере, в какой они отразились на сознании и на благополучии масс. Битвы, победы или поражения, падение династий и царств приобретают свой исторический смысл благодаря тому действию, какое они оказывают на духовную жизнь народа. Политические события в системе Скотта теряют то исключительное и самодовлеющее значение, какое они имели у старых историков. Зато они изучаются в более широкой исторической перспективе, как результат исторических традиций и борьбы общественных сил.

В 1066 году произошло норманское завоевание. Было ли это только сменой династии и ограничилось ли дело только тем, что вместо Гаральда королем Англии стал Вильгельм? Или за Гастингсской битвой, решившей судьбу англосаксов, последовали перемены в массе населяющих остров людей? Как это событие отразилось на сознании покоренных саксов? В каких взаимоотношениях находились в течение ближайших столетий различные этнические элементы, языки и культуры, столкнувшиеся в смертельной схватке?