Том 1. Волшебный рог бюргера. Зеленый лик

...страннику потребна... попутчица... — Сефарди излагает Еве и Фортунату принципы «шактической алхимии», в которой основой духовного подвига является майтхуна — священный брак между мужчиной и женщиной, воплощающих в себе две взаимодополняющие вселенские энергии, каждая из которых, действуя порознь, становится не созидательной, а разрушительной силой. Такие мистические пары обрисованы во всех романах Майринка. Это майстер Пернат и Мириам в «Големе», Отокар и Поликсена в «Вальпургиевой ночи», Христофер и Офелия в «Белом доминиканце».

С. 315. ...мы творим себя по образу и подобию «имени»... — Наряду с уподоблением молящегося ангелу, пребывающему пред Престолом Господним, хасидская мистика предполагает наличие других приемов, гораздо более тесно связанных с теургией и магией: «Один из них, например, — это "обряжение или облачение имени" — в высшей степени торжественный обряд, сводящийся к тому, что маг как бы "пропитывает" себя великим именем Бога, то есть совершает символический акт, облачившись в одеяние, в ткань которого вплетено имя» [Шолелг Г. Указ. соч. Т. 1. С. 115). Выше уже говорилось о том, что «облачение» в имена библейских персонажей влечет за собой и пересоздание судеб в соответствии с судьбами сакральных архетипов.

Нешама — это не «дух Божий», а третий, высший и важнейший элемент человеческой души. В каббале (двумя первыми являются нефеш — источник животной жизнеспособности и психофизических функций, и руах — душа как таковая, пробуждающаяся в человеке тогда, когда ему удается возвыситься над своей чисто животной сущностью). Что же касается нешамы, то она эманирует из сферы Эйн-Соф («Бесконечное» или «Ничто») и способствует раскрытию высших духовных сил человека, направленных на мистическое восприятие Божества и тайн Вселенной. Это интуитивная способность устанавливать связь между человечеством и его Творцом. В отличие от двух других элементов души, нешама неподвластна греху и потому не подлежит наказанию через перевоплощения и муки ада.

С. 353. ...Он переставил во мне сокровенные свечи макифим... — Каббалистический термин ор жакиф (мн. ч. макифим) обозначает «свет, окружающий парцуф и предназначенный в будущем войти в него» (Лайт-манМ. Каббала: Тайное еврейское учение. Ierusalem, 1984. Т. 2. С. 151). Однако сведения о мистическом действе, которое описывает Майринк, отсутствуют как в доступной нам литературе по каббалистике и хасидизму, так и в авторитетных многотомных энциклопедиях: Еврейская энциклопедия, свод знаний о еврействе и его культуре. СПб., [6. д.]; Encyclopaedia judaica, Ierusalem, [s. d.].

С. 356. Меркава — этот термин переводится как «колесница», то есть Престол Бога, явившийся в видении пророку Иезекиилю (Иез. 1: 1 — 28), цель духовного странствия визионеров и мистиков. В более широком смысле — мистическое учение, основанное на видении Иезекииля и стремящееся к прямому лицезрению Бога и познанию тайн божественного Престола.

С. 359. ...я - это Элийоху, а Элийоху - это я... — Гершом Шолем пишет о том, что процесс самоотождествления мистика с пророком Илией — одно из распространеннейших аскетических упражнений в хасидизме: «...аскеты принимают во время медитации ту же позу, что и пророк Элиаху (Илия), когда он молился на горе Кармел. Такая поза полного самозабвения, судя по некоторым данным этнологии, благоприятствует самовнушению, предшествующему гипнозу. <...> В Талмуде также описывается эта поза, типичная для погруженного в молитву или кающегося грешника. препоручившего себя Божьему суду» [Шолем Г. Указ. соч. Т. 1. С. 80).

С. 360. Коль раз я должный приять за него смерть, зачем, чтоб вы лишали мине такой награды?.. — Ср. соответствующие положения у Шолема: «Хасид должен, не уклоняясь, сносить оскорбления и позор. Сам термин "хасид" с помощью хитроумной игры слов толкуется как "сносящий позор". Ибо сносить позор и глумление — это неотъемлемый элемент жизни истинного праведника. Хасид доказывает, что он заслуживает своего имени как раз в таких ситуациях» (Там же. С. 135).

С. 365. ...бодрствование есть альфа и омега мира сего... — Мысль о том, что люди «спят и во сне влачатся по жизни», чрезвычайно близка к учению Г. И. Гурджиева о том, что человеческая жизнь — это жизнь спящих, жизнь во сне: «Все, что люди говорят, все, что они делают, — они говорят и делают во сне. И все это лишено какой-либо ценности. Только пробуждение и то, что ведет к пробуждению, имеет действительную ценность» {успенский П. В поисках чудесного. СПб., 1992. С. 166).