Том 1. Время Наполеона. Часть первая. 1800-1815

Непомюсен Лемерсье, что делает ему честь, по характеру несколько напоминает Дюси, а как поэт он подвинул французский театр еще на шаг вперед по пути, который привел позднее к романтической драме. Он родился в Париже в 1771 году. Это был «чудо-ребенок»; благодаря покровительству высокопоставленных лиц он поставил на сцене свою первую трагедию Мелеагр (Meleagre) в таком возрасте, в каком отрок обыкновенно еще с трудом понимает чужие трагедии (1788). Однако ни эта, ни вторая его драма Кларисса Гарлоу (Ыа-risse Harlowe —1792) не стяжали ему успеха; но поставленная в 1795 году его комедия Тартюф революционер (Tartuffe гё-volutionnaire), очень хорошо принятая зарождающейся реакцией, обнаружила в нем задатки таланта, и возбужденные ею надежды были оправданы следовавшими за нею Левитом из Евфраима (Le Livite dEphraim—1796) и Агамемноном (Agamemnon — 1797). Но наиболее оригинальной вещью Лемерсье была его драма в прозе Пинто, или день заговора (Pinto ои la journee d'une conspiration — 1801), имевшая колоссальный успех. Пинто положил начало исторической драме в том смысле, как ее позднее понимали Александр Дюма и Виктор Гюго. Дорога была открыта, оставалось только итти по ней далее. Но Лемерсье уже не мог этого делать вследствие своих разногласий с Наполеоном I. Он очень любил первого консула и был им любим; но, будучи, подобно Дюси, искренно предан своим республиканским убеждениям, он отослал Наполеону свой крест Почетного легиона в тот самый день, когда была провозглашена Империя. С тех пор Лемерсье, вероятно по внушению свыше, встречал в театрах такой прием, какого, естественно, и следовало ожидать. Со своей стороны, и он заупрямился: когда однажды во время какого-то официального торжества император, как бы смягчившись, спросил его: «Когда же вы нам что-нибудь дадите?», Лемерсье отвечал: «Государь, я жду». Пусть бы он ждал работая, но он ничего не делал, и когда наступил момент, которого он ждал, у него ничего не оказалось наготове, и он вообще уже ничего не написал замечательного, по крайней мере для сцены. Он поставил еще только одну очень слабую трагедию Фредегонда и Брунгильда (Fredegonde et Brunehaut — 1825), представлявшую собою запоздалую вспышку лжеклассицизма среди разгара романтического направления; она была встречена резкой критикой новаторов и слабо поддержана друзьями автора. Его громадная поэма, которую римляне назвали бы satura[92] — смесь эпоса, комедии, лирики и сатиры — Пангипокризиада (La Panhypocrisiade — 1819), представляет собою какой-то кошмар, сквозь который там и сям вспыхивают на мгновение яркие огоньки. Оценить этот плохо дисциплинированный и неровный талант нелегко. Тут как будто последний классик боролся в одном и том же человеке с первым романтиком. Во всяком случае, несмотря на беспорядочность и неуверенность творчества, он обладал прекрасным, блестящим и очень подвижным воображением.

Франсуа Ренуар — менее шумливый, но все же очень значительный талант. Он родился в Бриньоле (департамент Вар) в 1761 году, был политическим деятелем во время революции и неожиданно оказался драматургом. В 1794 году он дал драму Катоп Утический, которая представляла собою главным образом протест против тирании. Он, повидимому, уже и забыл об этом первом своем опыте, когда в 1805 году, сорока пяти лет отроду, поставил трагедию Тамплиеры. Она имела необычайный успех. Энергичный, твердый стих, приноровленный для декламации и местами напоминающий Корнеля, прекрасные трагические эффекты и патетический сам по себе сюжет вызвали всеобщий восторг. Это была, подобно Йнесе де Кастро или современной Дочери Роланда, одна из тех пьес, которые долго живут в памяти людей, во-первых, благодаря своим достоинствам и, во-вторых, как лучшее произведение автора, никогда уже не достигнувшего той же высоты. Действительно, в 1814 году Ренуар потерпел неудачу со своими Генеральными штатами в Блуа (Etats de Blots J и перенес свою умственную деятельность на другое поприще. Он создал целую науку, науку о романских языках, и хотя его метод позднее был оставлен, но он дал решительный толчок разработке этой дисциплины, последствия чего чувствуются еще и теперь. Это был высокообразованный, восприимчивый и изобретательный ум прекрасного и сильного южного склада.