Том 10

Тем временем множество русских агентов наводнило Сербию; они посещают местности и разыскивают лиц, в прошлом известных своей приверженностью изгнанной династии Обреновичей; заговаривая с одними о молодом князе Михаиле, с другими о его старом отце Милоше, они то внушают им надежду на расширение, при покровительстве России, границ Сербии, на образование нового королевства Иллирии, которое объединит всех, говорящих на сербском языке и ныне находящихся под властью Турции и Австрии, — то угрожают им, в случае сопротивления, вторжением несметных армий и полным порабощением. Несмотря на эти непрекращающиеся интриги, России не удалось порвать узы, связывающие сербов с султаном. Напротив, в Белграде ожидают получения из Константинополя двух фирманов, один из которых упразднит все связи, существующие между Сербией и Россией, а другой — подтвердит все привилегии, признанные в разное время за сербским народом. Далее, русское правительство активно вело переговоры в Стокгольме и Копенгагене с тем, чтобы побудить правительства Швеции и Дании стать на сторону России в надвигающемся европейском конфликте; основная цель, которую Россия преследует заключением союза с этими странами, это — добиться закрытия для западных держав проливов Зунд и Бельт. Все, чего она добилась до сих пор, это — заключения договора между Швецией, Данией и Пруссией о вооруженном нейтралитете и подготовки вооружений, явно направленных против нее самой. В частных письмах из Швеции слышно ликование по поводу возможности возвращения Скандинавскому королевству герцогства Финляндского, так бессовестно захваченного Россией без объявления войны. Что касается Дании, то поведение — не народа, а двора — менее определенно. Ходят слухи даже, что нынешний датский министр иностранных дел подаст в отставку и будет заменен графом Ревентловым-Криминиль, человеком, известным своими тесными связями с с. — петербургским двором. Во Франции «слияние» орлеанистов и легитимистов[25]имело, благодаря влиянию России, некоторый успех; между тем то же влияние всячески пускается в ход, чтобы разрушить entente cordiale[26], существующее между правительствами Англии и Франции, и посеять между ними недоверие. Некоторые парижские газеты, получающие деньги от г-на Киселева, пытаются возбудить подозрение в неискренности английского правительства, и мы видим, что в Англии газета, получающая деньги от г-на Бруннова, в свою очередь, ставит под сомнение искренность французского правительства. Другим ударом, направленным главным образом против западных держав, является запрещение Россией вывоза польского зерна.

Между тем действия западной дипломатии отнюдь не носили враждебного России характера; напротив, они обнаруживали довольно сильную тенденцию к промедлению, когда дело касалось восстановления справедливости, и к компромиссу, когда дело касалось преступлений. Но теперь каждому совершенно очевидно, что такой образ действий был ошибочным и вредным. Воскрешение из мертвых венского совещания и протокол, составленный его участниками 5 декабря прошлого года, письмо французского и английского послов в Константинополе Решид-паше[27], совместная нота четырех великих держав, врученная Порте 15 декабря и принятая султаном 31 декабря, циркуляр г-на Друэн де Люиса французским дипломатическим агентам, датированный 30 декабря, извещающий о вступлении союзных флотов в Черное море, — таковы основные события дипломатической истории последних шести недель. Что касается протокола венского совещания, то читатели этой газеты уже будут знакомы с его содержанием, когда прочитают эти строки. Что может быть нелепее, чем содержащееся в нем утверждение, будто

«заверения, в разное время сделанные русским императором, исключают всякую мысль о том, что августейший повелитель питает какие-либо намерения нарушить целостность Оттоманской империи».

Что может быть зловреднее, чем содержащееся в этом протоколе заявление об уместности для Турции согласиться на заключение трехмесячного перемирия. Два дня спустя после того, как весть о позорной синопской бойне достигла Константинополя, 5 декабря, Решид-паша обратился с письмом к лорду Стратфорду де Редклиффу и к генералу Бараге д'Илье, в котором сообщал известия из Синопа и просил, чтобы флоты вошли в Черное море. 12 декабря, через неделю после того, как Решид-паша послал свою ноту, он получил от двух послов весьма равнодушный ответ, в котором его ставили в известность, что

«появление союзной эскадры имело только «политическое значение» и, следовательно, не имело никакого военного значения, и что это была только «моральная поддержка» и, следовательно, отнюдь не военная поддержка».