Том 10

Что касается участвовавших в сражении боевых сил, то у союзников было на поле боя три французских и четыре английских дивизии, кроме артиллерии, причем одна французская и одна английская дивизия и вся кавалерия оставались в резерве, не считая восьми турецких батальонов, посланных на поддержку Боске, но прибывших уже после боя. А так как французы оставили в Варне более сильные подразделения и понесли там большие потери, чем британцы, то можно считать дивизии почти равными в день битвы — в каждой французской дивизии было около 6000, а в каждой британской около 5500 человек. В таком случае фактически сражалось около 40000 пехотинцев при резерве около 16000 человек, включая в это число турок, что, по-видимому, соответствует сообщениям относительно сил экспедиции, за вычетом больных и откомандированных отрядов. По утверждению маршала Сент-Арно, русская армия состояла из двух линейных дивизий — 16-й и 17-й — с двумя бригадами резерва (солдаты, отозванные из отпуска) — 14-й и 15-й — и, кроме того, 6-го батальона стрелков. Это составило бы сорок девять батальонов, если бы в бригадах было полное число батальонов. При наличии 700 человек в каждом батальоне (в этой войне их бывало не больше, хотя в венгерской кампании батальон насчитывал на пятьдесят человек больше) получилось бы в общем 34300 человек. Но эта цифра представляет приблизительно то количество регулярных сухопутных войск, которое, по нашим сведениям, вообще находится в Севастополе и его окрестностях, и весьма вероятно, что, по крайней мере, пять или шесть батальонов было оставлено в качестве гарнизона в этой крепости. Итак, силы русских свелись бы к 30000 человек пехоты, и эту цифру можно считать приблизительно верной. Говорят, что конница их насчитывала 6000 сабель, но, конечно, многие из них были просто казаки. Это явное превосходство сил союзников лишает победу той чрезмерной славы, которую, как наши читатели увидят из приводимых нами выдержек из английских газет, пытаются ей приписать. Храбрость, по-видимому, была проявлена обеими сторонами одинаковая, и, конечно, как ни кичились союзные генералы своей победой, им и в голову не приходило, что они смогут после своих успехов идти прямо на Севастополь, не встречая ни задержки, ни сопротивления, с развевающимися знаменами и с военной музыкой.

Результат сражения, хотя и имел в моральном отношении большое значение для союзников, вряд ли может вызвать глубокое уныние в русской армии. Это отступление похоже на то, которое было после Лютцена или Бауцена; если Меншиков со своей фланкирующей позиции в Бахчисарае сумеет завлечь союзников за собой так же ловко, как Блюхер сделал это перед битвой на Кацбахе[296], то союзники еще смогут убедиться в том, что такие бесплодные победы не приносят большой пользы победителю. Меншиков все еще угрожает их тылу большими силами, и пока они не нанесут ему поражения еще раз и окончательно не оттеснят его, он останется грозным противником. Теперь почти все будет зависеть от того, прибудут ли подкрепления из резерва союзников, с одной стороны, и из русских войск в Перекопе, Керчи и Анапе, с другой. Кому удастся первому получить численный перевес, тот сможет нанести серьезный удар. Но у Меншикова то преимущество, что он может в любое время уклониться от нападения, отступив, между тем как союзники прикованы к тому месту, где находятся их склады, лагери и обозы.

В настоящий момент Севастополю, хотя он и обложен с одной стороны, по-видимому, не угрожает опасность, так как превосходство сил союзников не настолько велико, чтобы позволить им сражаться на два фронта. Но если, — а это представляется почти достоверным, судя по доставленным «Ниагарой» сообщениям, полученным нами по телеграфу вчера вечером из Галифакса [в Канаде; вставка принадлежит редакции газеты. Ред.], — союзники получат подкрепление в 20000 человек скорее, чем придут пополнения к Меншикову, многое может решиться в течение нескольких дней. Нельзя ожидать, чтобы такая крепость, как Севастополь, будь она серьезно и энергично атакована, могла продержаться две недели против открытых траншей. Весь резерв отплыл из Варны и должен был прибыть 4 или 5 октября, но телеграмма из Галифакса не упоминает о его прибытии, следовательно, во всяком случае, вряд ли можно ждать, что Севастополь падет раньше 16 или 18 октября. Возможно, что активные боевые действия в открытом поле позволят ему продержаться несколько дольше; но если Меншиков со своей подвижной армией, находящейся в тылу союзников, не одержит над ними какой-нибудь решительной победы и если союзные войска не станут жертвой эпидемии, Севастополь непременно должен пасть. Судя по приготовлениям русских и по их настроению, можно быть уверенным, что Севастополь будет взят только после отчаянного сопротивления и ужасного кровопролития; кровавые картины сражения на Альме, конечно, будут превзойдены в своем роде ужасами штурма и взятия Севастополя.

Написано Ф. Энгельсом 9 октября 1854 г.