Том 10

Айша, однако, шла вперед; несмотря на порывы ветра, она не теряла равновесия и сохраняла полное хладнокровие. За несколько минут, следуя за Айшей, мы проползли около двадцати ярдов по этому подобию моста, который становился все уже и уже, — и тут вдруг налетел сильный вихрь. Айша лишь слегка наклонилась, но вихрь сорвал с ее плеч темную мантию, которая полетела, хлопая, как раненая птица. Страшно было смотреть, как она растворилась в черной мгле. Я вцепился руками в скалу и тревожно озирался, а каменная шпора под нами гудела, содрогаясь, как живая. Зрелище было не для робких. Мы как бы висели между небом и землей. Под нами — на сотни и сотни футов — провал, который чем глубже, тем темнее, можно только гадать, какова его глубина. Над нами — слой за слоем вихрящийся воздух, — только где-то высоко-высоко полоска голубизны. И в довершение всего — облачка и мутные испарения, которые ветер с ревом гоняет по бездне, слепя и повергая нас в еще большее смятение.

Происходящее было настолько необычным и ирреальным, что мы даже не испытывали естественного страха, но и по сей день мне часто снится эта пропасть, и каждый раз я просыпаюсь в холодном поту, с бьющимся сердцем.

— Вперед! Вперед! — торопила белая фигура; после того как ветер унес мантию, Она осталась в белом одеянии и походила скорее на дух, оседлавший ветер, чем на земную женщину. — Вперед, вперед, или вы упадете и разобьетесь. Не смотрите вниз и крепко держитесь за скалу.

Повинуясь ей, мы медленно ползли по каменной шпоре, которая гигантским камертоном вибрировала под порывами оглушительно взвизгивающего, рыдающего ветра. А мы все ползли и ползли, оглядываясь лишь в случае крайней необходимости, пока наконец не добрались до расширения чуть больше обеденного стола в самом конце шпоры; она дрожала, словно мчащийся на всех парах корабль. Мы трое лежали на животах, тревожно озираясь вокруг, тогда как Айша стояла, спокойно выдерживая напор ветра, который развевал ее длинные волосы; она как будто даже не замечала зияющей под нами страшной бездны; рука ее была протянута вперед. Только тогда мы наконец поняли, зачем нужна доска, которую с моей помощью тащил Джоб. Перед нами была пустота; по другую ее сторону в густой тени противоположного утеса что-то виднелось, но что именно — мы не могли различить: темно было как ночью.

— Надо подождать, — сказала Айша. — Скоро посветлеет.

Сначала я не понял, что она имеет в виду. Каким образом свет может проникнуть в это проклятое место? Пока я терялся в догадках, стигийскую мглу, точно огненный меч, прорезал луч заходящего солнца, озарив фигуру Айши, которая засверкала в неземном великолепии. Как описать необыкновенную, дикую красоту этого огненного меча, который рассекал тьму и похожие на венки клубы тумана. Я до сих пор не знаю, как он мог туда проникнуть, разве что через какую-нибудь трещину или отверстие в противоположном утесе, и притом в определенное время, на закате. Могу только сказать, что никогда не видел более поразительного эффекта. Огненный меч пронзил самое сердце темноты; все, что лежало на его пути, вплоть до малейших камешков, высвечивалось с необыкновенной яркостью, тогда как в нескольких ярдах от края его лезвия не было видно ничего, кроме скопления теней.

Этого луча света, очевидно, Она и ждала; к его появлению она и приурочила наше прибытие, зная, что все это с неизменной точностью повторяется изо дня в день в течение тысячелетий; только тогда мы смогли наконец рассмотреть, что перед нами. В одиннадцати-двенадцати футах от конца каменного языка, где мы находились, откуда-то из самой глубины бездны острием вверх поднимался каменный конус, похожий на голову сахара; его ближайшая часть отстояла от нас на сорок футов. Однако на круглой кольцевидной вершине этого конуса лежала огромная плита, что-то вроде ледникового валуна, возможно это и был валун; конец плиты находился футах в двенадцати от нас. Гигантский камень балансировал на этой вершине, как полукрона на краю бокала; в ярком свете луча мы видели, как он покачивается под порывами ветра.

— Быстро! — кричала Айша. — Кладите доску — мы должны перейти через пропасть, пока не погаснет свет. У нас очень мало времени.

— Господи! — простонал Джоб. — Неужто она хочет, чтобы мы перешли на ту сторону? — И по моему знаку он подтолкнул ко мне длинную доску.

— Да, Джоб, да! — воскликнул я с нарочитой бодростью, хотя и мне отнюдь не улыбалась мысль идти по доске через пропасть.

Я передал доску Айше, она быстро перекинула ее от мыска дрожащей каменной шпоры к шатающейся плите. Затем, придавив доску ногой, чтобы ее не унесло ветром, она повернулась ко мне.

— За то время, что я здесь не была, о Холл и, — прокричала она, — каменная плита на той стороне стала раскачиваться еще сильнее, я не уверена, что она выдержит наш вес. Со мной ничего не случится, поэтому я пойду первая. — И, не говоря больше ни слова, она легко и уверенно перешла через шаткий мостик.