Том 10

Я вспомнил, что слышал именно этот лай в ту ночь, когда мы плыли по реке в лодке и увидели расправу над вельможей, повинным в столь тяжком преступлении, как любовь к Хании. Когда псы пробегали тогда мимо нас, я заметил, что лает вожак, огромный рыжий зверь с угольно-черным ухом, клыками, сверкающими точно слоновая кость, и с похожей на пылающий очаг пастью. Я даже знал кличку вожака: впоследствии, с особенной радостью, мне назвал ее Хан. Его звали Хозяином, потому что ни одна собака в своре не осмеливалась драться с ним, и, как сказал Хан, этот пес может в одиночку одолеть вооруженного человека.

Судя по лаю, Хозяин был менее чем в полумиле от нас.

При лунном свете мы могли скакать быстрее, к тому же земля здесь была ровная, покрытая тонким слоем сухого дерна; и за два последующих часа мы смогли оторваться от своры. Да, всего два часа, может быть и меньше, но показались они нам целой вечностью. Подножие Горы было не более чем в десяти милях от нас, но наши лошади уже выдыхались. До сих пор бедные животные проявляли чудеса выносливости, ведь и Лео и я — тяжелые седоки, но и их сила имела свои пределы. Они были все в мыле, дышали тяжело и прерывисто, их бока вздымались, точно кузнечные мехи, и они уже не отзывались на уколы копьем. Они перешли с галопа на тряскую рысь, видно было, что долго им не выдержать.

Мы перевалили через небольшой холм, откуда начинался плавный спуск к находившейся еще в нескольких милях реке, окаймляющей огромное основание Горы: кое-где здесь были разбросаны кусты и скалы. Вскоре нам пришлось повернуть, чтобы проехать между двумя нагромождениями скал. Поворачивая, мы увидели свору в трехстах ярдах от нас. Их было уже гораздо меньше, многие, вероятно, отстали в пути. Позади ехал Хан, но запасного жеребца у него уже не было, или, может быть, на нем-то он и ехал, пересев с загнанного.

Увидели их наши бедные лошади, и страх придал им крылья, они поняли, что речь идет о спасении их жизни. Когда лай приближался, они начинали дрожать, но не так, как дрожат лошади в приятном возбуждении охоты, а в непередаваемом ужасе, какой они испытывают, когда рядом с лагерем слышится рев рыщущего тигра. Они понеслись вперед так, будто только что выехали из конюшни, и проскакали еще четыре мили; река была уже совсем близко, мы даже слышали поплескивание ее вод.

И тут свора стала уверенно нас нагонять. Мы проехали через кустарник и были уже в двухстах ярдах от него, когда, чувствуя, что кони уже полностью выдохлись, я крикнул Лео:

— Вернемся назад и спрячемся в кустах.

Так мы и сделали, и едва мы успели соскочить с коней, как псы промчались мимо. Они были в пятидесяти ярдах от нас, проделывая ту же петлю, что и мы; ни один из них не лаял, они были слишком измучены и берегли свои последние силы.

— Побежали, — сказал я Лео, — сейчас они вернутся. — И мы бросились направо от направления их бега, так чтобы не пересечь собственные следы.

В ста ярдах от нас была скала, которую нам посчастливилось достичь, прежде чем псы повернули обратно, поэтому они нас не заметили. Здесь мы подождали, пока псы не вернутся и не скроются за кустарником. Тогда мы изо всех сил кинулись бежать вперед. Обернувшись, я увидел, как два обреченных животных скачут по равнине, к счастью для нас, почти в том же направлении, в каком мы съезжали с вершины холма. Их силы были на исходе, но, освободясь от тяжелых седоков, подхлестываемые диким страхом, они все еще могли скакать, опережая псов, номы знали, что долго это не продлится. Я также увидел, что Хан, догадавшись о хитрости, к которой мы прибегли в минуту отчаяния, пытался отозвать псов, но бесполезно; они продолжали преследовать добычу, которая была у них перед глазами.

Вся эта картина хорошо запечатлелась в моей памяти, хотя у меня и не было времени на рассматривание. Могучая, облаченная в снежный покров вершина, увенчанная столбом мерцающего дыма и отбрасывающая свою тень далеко через пустыни; равнина с разбросанными по ней отдельными скалами и серыми кустами; обреченные лошади, мчащиеся судорожными прыжками; цепочка преследующих их больших псов; одинокая и маленькая среди этого обширного пространства фигура Хана и его черного скакуна, покрытого хлопьями пены. И в нежно-голубом небе — полная луна, высвечивающая своим спокойным, ровным сиянием все вокруг, вплоть до мельчайших подробностей.

Но я уже был не юношей и даже не мужчиной средних лет, и, хотя для своего возраста я был все еще очень силен, я уже не мог бежать с прежней быстротой. К тому же я очень устал, ноги у меня одеревенели и были в потертостях от долгой езды, поэтому передвигался я медленно; ко всему еще я поранил левую ногу о камень. Я умолял Лео оставить меня и побежать вперед, ибо мы думали, что, как только мы достигнем реки, наш след затеряется; во всяком случае, был еще шанс спастись. Как раз в этот миг я услышал звонкий лай Хозяина. Он приближался. Хан сделал решительную ставку и последовал за нами. Конец был неотвратим.