Том 10

Профессору Мокрице впервые удалось сделать полный удовлетворительный перевод образца таинственной письменности, оставленной вымершим человечеством, и это принесло ему такую славу, что все отечественные научные учреждения разом присудили ему высшую ученую степень, и все в один голос твердили, что, если бы профессор посвятил себя военной карьере и обратил свои блестящие таланты на истребление враждебного племени рептилий, король пожаловал бы его дворянством и щедро наградил деньгами. Появилась даже целая наука — «человековедение», в чью задачу входила расшифровка древних памятников вымершей птицы, именуемой «человек» (ибо отныне было установлено, что человек — птица, а отнюдь не пресмыкающееся). Но профессор Мокрица навсегда остался основоположником и главой этой научной школы, так как не подлежало сомнению, что еще ни один перевод не был столь точен и непогрешим, как этот. У других дешифровщиков могли быть ошибки, но не у профессора Мокрицы. Впоследствии было найдено много других памятников вымершего человека, но ни один не пользовался той популярностью и славой, какая выпала на долю «Мэрского камня» — от слова «Мэр»; а поскольку ему в переводе соответствует слово «король», так его и назвали «Мэрским», или «королевским», камнем.

Вскоре экспедиция сделала еще одну замечательную «находку». Это был большой округлый бугор с плоской вершиной, имевшей десять лягушечьих пядей в диаметре и пять или шесть в высоту. Профессор Улита водрузил на нос очки и обошел вокруг бугра, а потом вскарабкался на вершину. Наконец он сказал:

— В результате визуального и пальпального обследования этого изопериметрического купола я пришел к выводу, что перед нами одно из редчайших замечательных сооружений, возведенных племенем «курганостроителей». Тот факт, что купол имеет пластинчатожаберное строение, лишь увеличивает его научную ценность, ибо он, по-видимому, отличается от тех памятников, о которых мы читали в древних летописях, но это ни в коей мере не ставит под сомнение аутентичность находки. Пусть громофонический кузнечик подаст сигнал и вызовет этого лодыря жука-навозника, чтобы произвести раскопки и собрать новые научные сокровища.

Ни одного навозника при исполнении служебных обязанностей не оказалось, и раскопки произвела бригада муравьев. Но они ничего не нашли. Ученых постигло бы большое разочарование, если бы лорд Карамора не пролил свет на существо дела. Он заявил:

— Отныне мне ясно, что древнее загадочное племя курганостроителей не всегда воздвигало свои сооружения с целью устройства мавзолеев, иначе в данном случае, как и во всех прочих, мы нашли бы скелеты и грубые орудия, которыми эти существа пользовались при жизни. Разве это не очевидно?

— Конечно, конечно! — подхватили все.

— В таком случае мы сделали важнейшее открытие; это открытие значительно расширит наши представления о курганостроителях; оно умножит славу нашей экспедиции и принесет нам признательность ученых всего мира. Отсутствие здесь каких бы то ни было мощей может означать только одно: курганостроители были отнюдь не низкоразвитыми дикими рептилиями, как считалось ранее, а существами высокоорганизованными и в высшей степени разумными, способными не только оценить заслуги своих великих сородичей, но и увековечить их память. Братья ученые, этот замечательный курган не гробница, а монумент!

Слова профессора произвели на всех потрясающее впечатление.

Но величие минуты было нарушено грубым и дерзким смехом — это явился жук-навозник.

— Монумент! — передразнил он профессора. — Монумент, возведенный курганостроителями! Так, так-с! Таким представляется он проницательному взору науки, а для бедного темного парня, который никогда и не нюхал учения, это не монумент, — но, коли уж на то пошло, все-таки вещь весьма ценная и нужная; и с позволения вашей милости я сейчас же обращу его в место блаженного отдохновения и…

Навозника прогнали кнутом, и экспедиционные художники принялись зарисовывать монумент во всевозможных ракурсах, а профессор Мокрица, обуреваемый жаждой научной деятельности, облазил его вдоль и поперек в надежде найти надпись. Но если там когда-нибудь и была надпись, то она либо стерлась, либо какой-нибудь варвар вырубил ее и унес, приняв за амулет.

Когда художники сделали свое дело, ученые решили погрузить замечательный монумент на четырех самых больших черепах и отправить в королевский музей, что и было с успехом исполнено; прибытие монумента вызвало всеобщее торжество, тысячи ликующих граждан сопровождали памятник к месту его нового пребывания; пожаловал и король Квакш XVI собственной персоной, который даже соблаговолил воссесть на него и ехал так до самого музея.