Том 10

Я принял эти слова как скрытый намек на то, что в моих услугах не нуждаются, и подал в отставку. Я никогда больше не пойду служить личным секретарем сенатора. Разве таким людям угодишь? Они невежественны и грубы. Они не умеют ценить чужой труд.

ИНТЕРВЬЮ С ДИКАРЕМ

Столько было толков о загадочном «дикаре», появившемся где-то на Западе, что я в конце концов счел своим долгом выехать на место и взять у него интервью. Если верить газетам, в этом существе и его необыкновенных поступках было что-то своеобразное и романтически трогательное. Его изображали волосатым, с длинными руками, сильным и высоким, безобразным и неуклюжим; он старается не попадаться на глаза мужчинам, но внезапно и неожиданно вырастает перед женщинами и детьми; вооружен дубинкой, но никогда и пальцем никого не трогает, не считая лишь овец и тому подобной легкой добычи; не прочь выпить и поесть, но непривередлив: качество, количество и свойства еды и напитков его не занимают; живет в лесу, как дикий зверь, но нравом кроток; стонет, иногда воет, но членораздельных звуков не издает. Таков был Старый Козопас, как его расписывали газеты. Я чувствовал, что история его жизни должна быть печальной-историей страдании, разочаровании и изгнания, историей людской бесчеловечности в том или ином ее виде… и я хотел выведать у него его тайну.

…. 

— Поскольку, по вашим словам, вы представитель прессы, я намерен рассказать вам все, что вы желаете услышать, — заявил дикарь. — Вскоре вы поймете, почему, так старательно избегая разговоров со всеми прочими людьми, я хочу открыться газетчику. Теперь послушайте мою удивительную историю. Я родился почти одновременно с тем миром, в котором мы живем. Я сын Каина.

— Как?

— Собственными ушами я слышал извещение о потопе.

— Что?

— Я отец Вечного Жида.

— Сэр!

Я отодвинулся подальше от его дубинки и продолжал записывать, все время с опаской поглядывая на своего собеседника. Он невесело усмехнулся и продолжал:

Когда я озираюсь на мрачную пустыню веков, я вижу множество мерцающих точек, хорошо мне знакомых и памятных. Ах, сколько льё[42] я прошел! сколько всякой всячины видел! сколько событий приобрели громкую известность благодаря моему содействию! Я присутствовал при убийстве Цезаря. Я шел в Мекку вместе с Магометом. Я участвовал в крестовых походах и был подле Готфрида Бульонского[43], когда он водружал стяг крестоносцев на стенах Иерусалима, я…

— Простите, одну минутку. Вы давали эти сведения какому-нибудь другому печатному органу? Могу ли я…

— Не перебивайте! Я был на вантах «Пинты» вместе с Колумбом[44], когда его взору открылась Америка. Я видел, как обезглавили Карла Первого[45]. Я был в Лондоне, когда был раскрыт Пороховой заговор[46]. Я присутствовал на процессе Уоррена Гастингса[47]. Я был на американской земле, когда шла битва при Лексингтоне[48], когда провозгласили Декларацию, когда сдался Корнваллис, когда умер Вашингтон. Я вступил в Париж вместе с Наполеоном, бежавшим с Эльбы. Я был среди вас, когда вы стали под ружье и снаряжали флот перед войной тысяча восемьсот двенадцатого года[49], когда южане обстреливали Самтер[50], когда пал Ричмонд, когда убили президента[51]. Во все века я помогал праздновать триумфы гениев и успехи победителей, ставить мир в известность об опустошениях, произведенных бурями, огнем, чумою, голодом.

— Что и говорить, ваша жизнь богата событиями. Но в таком случае позвольте мне задать вам вопрос: что побудило вас обосноваться в этих скучнейших канзасских лесах, когда вы так привыкли к тревогам в течение… я бы сказал… столь — будем называть вещи своими именами! — …столь продолжительного отрезка времени?