Том 10. Истории периода династии Цин

С одной стороны, император Цзяцин разбирался в сфабрикованных делах и наказывал продажных чиновников, а с другой стороны, усиленно подавлял восстание Белого лотоса. Он лично интересовался многими военными действиями, которые продолжались более девяти лет. Правительственные войска разбили повстанческую армию по всем направлениям. Император Цзяцин не мог не праздновать это событие, но он никак не мог развеселиться, ему казалось, что в стране не было покоя, кто знает, когда опять настанет беда. Вспоминая о том, как в прошлый раз было совершено покушение, у него содрогалось сердце.

Несколько лет назад однажды в полдень император Цзяцин возвращался из Юаньминъюаня в императорский дворец. Как только он сошел с паланкина в Шэньумэне[30], сбоку выскочил рослый мужчина и бросился на него с ножом. Телохранители еще никогда такого не видели, а потому замерли на месте в потрясении. К счастью, племянник Мянь Энь быстро отреагировал, он вышел вперед и преградил дорогу верзиле. Пользуясь случаем, император Цзяцин скрылся в доме. Только тогда другие телохранители пришли в себя и задержали головореза. На допросе оказалось, что убийцу звали Чэнь Дэ, он был поваром. Главный судья спросил его: «Почему ты хотел убить императора?». Чэнь Дэ ответил: «Я проработал в Пекине больше десяти лет, моя жена умерла, а двое детей еще маленькие, теща нездорова, меня уволил работодатель, нам негде жить. Что же делать? Я просто хотел умереть. Подумав, я решил, что умереть нужно не просто так. Поэтому я захотел проникнуть в императорский дворец, чтобы убить императора и самому умереть у него на руках, так можно было бы увековечить себя, чтобы хоть не зря жил!». Впоследствии Чэнь Дэ и его сына убили, но императору Цзяцину было не по себе. Он сказал министрам: «Я на троне уже некоторое время, и хотя у меня нет великих заслуг, но я и не обижал народ, как же могло случиться такое происшествие? Нынешние нравы слишком плохие, народу живется чрезвычайно горько, поэтому и так много мятежей. Я постоянно об этом тревожусь. Ах, мне следует хорошенько поразмыслить над своими делами!».

О чем он размышлял? Когда он подавлял Союз Белого Лотоса, в Сычуани был командир восстания по имени Ван Саньхуай, который сдался императорскому двору. Император Цзяцин приказал привезти Ван Саньхуая в Пекин, чтобы лично допросить его. Он спросил Ван Саньхуая: «Скажи мне, из-за чего вы восстали против императорского двора?». Ван Саньхуай ответил: «Народ не может вынести угнетение местных органов власти, чиновники вынуждают народ бунтовать, вот так!». Император Цзяцин сказал: «Неужели нет ни одного хорошего чиновника?». Ван Саньхуай сказал: «Среди таких я знаю только одного, это начальник уезда Гуанъюань Лю Цин». Император Цзяцин ответил: «Я знаю этого Лю Цина, он честный и неподкупный чиновник». Впоследствии он представил Ли Цина к повышению и приказал чиновникам во всех местностях придумать способ, чтобы умиротворить беженцев, чтобы у них появились средства к существованию, и чтобы они больше не устраивали беспорядки. Он сказал министрам: «Говорят, это чиновники принуждают людей бунтовать, я тоже так считаю. Если бы народ мог жить в мире и спокойствии, кто бы тогда пренебрег своей безопасностью и безопасностью своей семьи, чтобы так рисковать? Все причины заключаются в чиновниках, которые присваивают народные деньги. Поэтому и возникают народные восстания. На всех уровнях происходит ростовщическая эксплуатация, в результате Хэшэнь и другие — богаты, а мой народ — беден».

Министры услышали, как император говорил, что чиновники принуждают народ к восстанию, и это было совершенно новым! Издавна эти слова исходили из уст мятежников! А теперь об этом говорил император Цзяцин, он несомненно раздумывал над этим. Но он обвинял только Хэшэня и его шайку взяточников и не смотрел вглубь проблемы. Он признавал, что чиновники вынуждали народ бунтовать, но не хотел лишиться своей страны, поэтому оставалось только усмирять и подавлять. Подавив восстание Белого лотоса, он все еще тревожился, повсеместно было еще слишком много явных и скрытых религиозных сект. Он боялся, что в любое время какая-то религиозная община может опять поднять бунт.