Том 10. Мертвое озеро

— Ага! — сказал Август Иваныч значительно, вспомнив, что путь Генриху предстоял именно в ту губернию. — Пусть идет!

— Честь имею рекомендоваться! — сказал Винтушевич протяжно, входя в кабинет без обычной своей развязности. — Извините великодушно, что обеспокоил! — продолжал он, между тем как Август Иваныч подставлял ему стул, говоря:

— Покорнейше прошу!.. о, ничего!

— У меня, извольте видеть, — начал объяснять Винтушевич, — есть много мальчиков, которых желал бы отдать в ученье, и отдать не кому другому, как вам, почтенному и знаменитому фабриканту, имя которого… поверьте, я говорю от души…

— Можно, можно. Присылайте! — отвечал Август Иваныч, кашлянув несколько раз от удовольствия, потому что Винтушевич льстил с замечательным простодушием.

Винтушевич благодарил и спросил, сколько мальчиков прислать.

— О, сколько-с хотите! — отвечал фабрикант и весело прибавил: — Дела идут вперед, хе-хе!

— Еще бы, батюшка! — заметил Винтушевич. — Сигары ваши курят по всей безграничной России.

Август Иваныч покашлял и продолжал:

— Открываю новое отделение фирмы в городе ВВ, в Нижегородской губернии, — пояснил он, приступая к своему делу, — ожидаю туда попутчика для своего конторщ…

Винтушевич не дал договорить.

— Вот случай! — воскликнул он радостно. — А я еду один-одинешенек!.. да вот, взгляните…

И с этим словом он взял фабриканта под руку и подошел с ним к отворенному окну, выходившему на балкон, против которого стоял тарантас.

— Эй, Прохор! — крикнул он с балкона своему камердинеру, дремавшему на козлах, рядом с кучером. — Что дремлешь! слетишь с козел! — предостерег его Винтушевич, когда тот откинулся от плеча кучера, служившего ему подушкой. — Эк печет! — заметил потом Винтушевич фабриканту, кивнув на солнце, и они возвратились в кабинет. — Так вот, батюшка! чего лучше: сейчас и едем.

— На половинных издержках… — проговорил Август Иваныч.

— И, боже сохрани! что за издержки! Вы доставите мне удовольствие, несказанное удовольствие! — воскликнул Винтушевич, взяв за руку фабриканта, который тоже выражал большое удовольствие своим известным покашливанием. — Велите готовиться, — продолжал Винтушевич, — прописать паспорт на выезд… Мой прописан и всё готово — сесть да ехать! — прибавил он между прочим.

Август Иваныч благодарил и искал глазами Генриха.

В дверях показалась Саша — девица, знающая шить и кроить по мерке, и доложила, что Шарлотта Христофоровна готова и ждет, чтоб идти вместе в церковь.

— Я остаюсь! — отвечал решительно фабрикант и велел позвать Генриха.

Но Генрих в эту минуту явился сам, таща на плече новенький чемодан: он не успел купить его вчера и потому отправился покупать, как только проснулся.

— Ага! — встретил его Август Иваныч. — Иди, Генрих, простись там (он махнул рукой на спальню Шарлотты Христофоровны) и будь готов. Ты едешь вот с добрым господином…

— Прошу любить да жаловать! — вступил в речь Винтушевич, между тем как Август Иваныч, подойдя ближе к Генриху, сказал тихо:

— Прекрасный человек!.. спеши немедленно!..

— Сейчас! — отвечал оторопевший Генрих и, бросив чемодан у дверей своей комнаты, побежал к Шарлотте Христофоровне.

— Ничего, я подожду, подожду! — кричал ему вслед Винтушевич.

Затем Август Иваныч отдал приказание прописать паспорт Генриха и получить, если можно, обратно деньги, заплоченные вчера за публикацию о попутчике, которая не была еще напечатана. Потом фабрикант усадил своего гостя и подал ему сигару, вынув ее из ящика, который стоял на окне.

— Вашей фабрики? — спросил Винтушевич, принимая сигару, и, получив утвердительный ответ, продолжал:- Я это спрашиваю потому, что никаких других не курю, кроме ваших.

Август Иваныч снова покашлял и взял свечку из рук принесшего ее мальчика, сам подал гостю огня закурить сигару, после чего свечка тотчас же была погашена.

Затем фабрикант начал речь о мальчиках, о которых Винтушевич почти забыл. Он рассказал по пунктам все условия, на каких они принимаются в ученье, — сказал даже, на какой бумаге написать контракты. Винтушевич слушал внимательно и соглашался на все условия, вполне сознавая их необходимость и даже благодетельные последствия для своих вымышленных мальчиков. Далее фабрикант рассказал весь порядок содержания мальчиков на фабрике, между тем как Винтушевич восклицал: «Бесподобно! удивительно!» — и просто завидовал будущей судьбе воображаемых мальчиков в столь благоустроенном заведении. Покашляв, Август Иваныч предложил в заключение осмотреть его фабрику. Винтушевич не отказался, и они вышли. Спускаясь по лестнице, Винтушевич бросил и загасил сигару.

— О, напрасно! — заметил Август Иваныч, внутренне, однако ж, очень довольный осторожностью гостя.

— Как можно! как можно! — возразил гость, придавив еще раз сигару каблуком.

— Застрахован! — заметил Август Иваныч и, смеясь, махнул рукой.

— Еще бы! такой великолепный дом!..

— О да-с, конечно! — перебил фабрикант. — Двенадцатого марта тысяча *** года пополудни, в три часа и двадцать семь минут!

— И минут! — воскликнул Винтушевич. — Вот как!