Том 10. Письма. Дневники

паек + 40 милл. (у Боба) + 30 милл. газ[ета] + конферанс. (еще не считал). В общем за апрель должен получить всего 130–140 милл. Впрочем, сказать трудно точно. Кавардак. Меняются ставки.

Целую.

Михаил.

P. S. Посылку получил. Варе пишу.

Вопросы литературы. 1984. № 11. Письма. Публикуется и датируется (ОР РГБ. Ф. 562. К. 19. Ед. хр. 23. Л. 9–10).

М. А. Булгаков — В. А. Булгаковой. 23 января 1923 г.

Москва

Дорогая Вера,

спасибо вам всем за телеграфный привет. Я очень обрадовался, узнав, что ты в Киеве. К сожалению, из телеграммы не видно — совсем ли ты вернулась или временно? Моя мечта, чтобы наши все осели бы, наконец, на прочных гнездах в Москве и в Киеве.

Я думаю, что ты и Леля, вместе и дружно, могли бы наладить жизнь в том углу, где мама налаживала ее. Может быть, я и ошибаюсь, но мне кажется, что лучше было бы и Ивану Павловичу, возле которого остался бы кто-нибудь из семьи, тесно с ним связанной и многим ему обязанной. С печалью я каждый раз думаю о Коле и Ване, о том, что сейчас мы никто не можем ничем облегчить им жизнь. С большой печалью я думаю о смерти матери и о том, что, значит, в Киеве возле Ивана Павловича никого нет. Мое единственное желание, чтобы твой приезд был не к разладу между нашими, а наоборот, связал бы киевлян. Вот почему я так обрадовался, прочитав слова «дружной семьей». Это всем нам — самое главное. Право, миг доброй воли, и вы зажили бы прекрасно. Я сужу по себе: после этих лет тяжелых испытаний я больше всего ценю покой! Мне так хотелось бы быть среди своих. Ничего не поделаешь. Здесь в Москве, в условиях неизмеримо более трудных, чем у вас, я все же думаю пустить жизнь в нормальное русло.

В Киеве, стало быть, надежда на тебя, Варю и Лелю. С Лелей я много говорил по этому поводу. На ней, так же как и на всех, отразилось пережитое, и так же, как и я, она хочет в Киеве мира и лада.

Моя большая просьба к тебе: живите дружно в память мамы.

Я очень много работаю и смертельно устаю. Может быть, весной мне удастся ненадолго съездить в Киев, я надеюсь, что застану тебя, повидаю Ивана Павловича. Если ты обживешься в Киеве, посоветуйся с Иваном Павловичем и Варварой, нельзя ли что-нибудь сделать, чтобы сохранить мамин участок в Буче. Смертельно мне будет жаль, если пропадет он.

Ивану Павловичу передай мой и Тасин горячий привет.

Твой брат Михаил.

Вопросы литературы. 1984. № 11. Письма. Печатается и датируется по машинописной копии (ОР РГБ. Ф. 562. К. 19. Ед. хр. 3. Л. 4).

М. А. Булгаков — Н. А. Булгаковой-Земской. [Весна 1923 г.]

<Москва>

Дорогая Надя,

крепко целую тебя, Андрея и дитё. Спасибо за пирог. Очень жалею, что Вы не пришли. Я бы Вас угостил ромовой бабкой. Живу я как сволочь больной и всеми брошенный. Я к Вам не показываюсь, потому что срочно дописываю 1-ю часть романа; называется она «Желтый прапор»[80]. И скоро приду.

У меня рука болит. Цел ли мой диплом?

Хотя я напрасно пишу эту записку:

Катюша[81] сказала:

— Я все равно ее потеряю.

Когда я сказал:

— Ну так передайте на словах. —

Она ответила:

— Вы лучше напишите, а то я забуду.

Целую всех.

Татьяна целует. Коля Гладыревский шлет привет.

Твой Михаил.

Андрей, не сердись, что я к тебе не пришел.

Письма. Публикуется и датируется по ксерокопии с автографа (ОР РГБ. Ф. 562. К. 19. Ед. хр. 3. Л. 4).

М. А. Булгаков — П. А. Садыкеру [82] . 20 апреля 1923 г.

Уважаемый Павел Абрамович!

На безоговорочное сокращение согласиться не могу[83]. Этот §10[84] необходимо исключить или переработать совместно. Во всем остальном договор вполне приемлем мною.

М. Булгаков.

Булгаков М. Дневник. Письма. 1914–1940. М.: СП, 1997. Составление и комментарии В. И. Лосева. Печатается и датируется по черновому автографу (ОР РГБ. Ф. 416. К. 6. Ед. хр. 31).

М. А. Булгаков — Н. А. Булгаковой-Земской. [1923?] [85]

Москва

Дорогая Надя,

я продал в «Недра» рассказ «Дьяволиада», и доктора нашли, что у меня поражены оба коленные сустава; кроме того, я купил гарнитур мебели шелковый, вполне приличный. Она уже стоит у меня в комнате[86].

Что будет дальше, я не знаю — моя болезнь (ревматизм) очень угнетает меня. Но если я не издохну как собака — мне очень не хотелось бы помереть теперь, — я куплю еще ковер. Кстати, о ковре: портрет, на котором ты поставила крест, был не мой, а твой[87].