Том 10. Повести и рассказы 1881-1883

При жизни Тургенева появилось еще несколько более подробных разборов «Стихотворений в прозе», но они не отличались проницательностью, а временами были тенденциозными и несправедливыми. В статье о последних произведениях Тургенева Н. Невзоров назвал «Стихотворения в прозе» «калейдоскопом, составленным из разнообразных по величине и качеству бриллиантов»; по его мнению, «необычайная сила выраженных в этом калейдоскопе мыслей и чувств производит впечатление скорее стихов, чем прозы. Это — то элегии, то басни, то эпиграммы». Далее Невзоров сделал краткий обзор стихотворений, разбив их на четыре произвольно выбранные им группы: «1. стихотворения, в которых отразилась духовная физиономия Ивана Сергеевича как поэта-художника; 2. стихотворения, в которых он со свойственною ему тонкостью ума подмечает разные черты нашего общества, клеймя их ядовитой эпиграммой; 3. стихотворения, в которых поэт рисует картины приближающейся смерти, и наконец 4. стихотворения, в которых он всею силою своей души выражает симпатию к родному краю и заботится о благе народном». Вместе с тем критик выделил несколько «стихотворений», признанных впоследствии особо знаменитыми, и впервые сопоставил некоторые из них с другими произведениями Тургенева или современной ему литературы. Слова из стихотворения «Воробей» — «Только ею, только любовью держится и движется жизнь» — напомнили ему «одно из последних произведений Л. Н. Толстого» — «Чем люди живы»; основную мысль «Разговора» он в близкой формулировке нашел в «Довольно» Тургенева; отрывок «Чернорабочий и белоручка» сопоставлен критиком с тем эпизодом «Нови», где Нежданов рассказывает Марианне о своей деятельности по распространению агитационных брошюр вроде «Сказки о четырех братьях»; в параллель к «Двум четверостишиям» приведена цитата из полемической заметки Тургенева по поводу «Отцов и детей» [69].

Отзыв о «Стихотворениях в прозе» Л. Е. Оболенского, включенный в его критические заметки «Обо всем» в «Русском богатстве» за 1883 г., крайне тенденциозен. Возмущенный единодушными похвалами, которыми новое произведение было встречено читателями, Оболенский ставит вопрос, заслуживают ли прославления «Стихотворения в прозе» Тургенева («маститого ветерана»), и приходит к мысли, что они сильно переоценены: «Конечно, — говорит он, — эти наброски имеют известное художественное достоинство; они сделаны рукой опытной, сделаны эффектно, с привычным умением в двух-трех словах отчеканить мысль, чувство, образ»; однако именно эти мысли и образы критику глубоко чужды. Так, например, по его мнению, «чуть не в каждом отрывке автор вспоминает о своей грядущей близкой смерти <…> сделать мысль о смерти своей idee fixe, так конвульсивно, так судорожно трепетать от ужаса при ее приближении, это — явление вовсе не нормальное, это характеризует особый тип душевного склада, особую нравственную консистенцию, не возбуждающую чересчур глубокого эстетического впечатления в читателях». С другой стороны, Оболонскому казалось, что Тургенев, каким он предстает в «Стихотворениях», «не верит в будущее родной страны и родного народа. Здесь, у нас на Руси, всё возбуждает в нем только желчь и отрицание: и народ, и критики, обидевшие его, и всякие дураки, которые, по его словам, прославились тем, что кричали о новизне, и молодежь, которая не оценила его. Невольно удивляешься этому нравственному противоречию: человек не верит в жизнь и всё же с ужасом цепляется за нее холодеющими руками» [70].

Другие критики тех же лет воспринимали «Стихотворения в прозе» не столь одноцветно и тенденциозно; А. Незеленов, например, встречавшийся с Тургеневым и обменявшийся с ним несколькими письмами, в своих публичных чтениях о покойном писателе в 1883–1884 гг. утверждал (вслед за Стасюлевичем), что «Стихотворения в прозе» — это «небольшие заметки, в поэтической форме высказанные мысли, чувства, из которых, как из зерна, могли потом развиться целые произведения или эпизоды произведений», и что они очень противоречивы по своим мыслям и отраженным в них чувствованиям: «Самые разнородные настроения духа писателя нашли здесь, как и следовало ожидать, свое выражение, свой отзвук: здесь и мрачные <…> мечты и надежды, и любовь к родине, и сомнения в русском обществе, и мысли о себе самом и своей судьбе» [71].

Своеобразным откликом на «Стихотворения в прозе» была серия пародий, появившихся в журнале «Стрекоза» с таким примечанием от редакции: «Печатая эти, не лишенные остроумия, безделки, мы смотрим на них, как на безобидную пародию, напоминающую, конечно, только заголовками и внешнею формою своею, превосходные и возвышенные мечты и сказки маститого беллетриста». Пародированные стихотворения имеют следующие названия: «Товарищ», «Прохожий», «Рассказ без названия», «Свет не без добрых людей, или Парусиновые панталоны», «Стой!», «Молитва», «Деревня» и «Русский язык». В этих пародиях, используя тургеневские «стихотворения», пародист высмеивает отрицательные социальные и политические явления русской действительности [72].

IV