Том 10. Публицистика (86)

А там (в Москве) на трехгранном обелиске написано: «Кто не работает, тот не ест». Там утверждают, что истина – в справедливости; справедливость в том, чтобы каждый осуществил право на жизнь; право на жизнь – труд. Государство берет на себя эту задачу – провести в жизнь эти принципы. Это волевое устремление проявляется в диктатуре. Диктатура государственной власти действует между крайними точками: военной борьбой и неподвижностью растительной жизни. Идея государства (коллектив) мыслится выше идеи личности. Коллектив понимается как понятие качественное, а не количественное (то есть собрание личностей). Личность свободна, покуда ее воля не направляется на разрушение коллектива. Такова Россия в пятый год революции, через девять лет после начала мировой войны.

В этой суровой картине как будто – противоречие. Цель революции (русской) – совершенное раскрепощение личности от государственных, экономических и социальных зависимостей. А между тем в России личность более подчинена коллективу, чем вне России. Это так. По этому поводу многие негодуют и сердятся. Но разве во время битвы солдат ищет свободы? – Он ищет победы. Россия живет сейчас под знаком воли к победе. Она вся в движении, в устремлении, она еще живет исторически, быт еще – текуч, вода еще не отстоялась. Государственная власть – организует и строит. Задачи трудны и грандиозны; Россия раскинута на полмира.

В России личность идет к освобождению, через утверждение и создание мощного государства. В Европе (в 1923 г.) личность свободна. Индивидуум осуществляет свою свободу на ступенях биржи, спекулируя девизами. И пусть прекрасные одиночки пишут прекрасные книги о свободе духа, – молодой человек в черепаховых очках заставит мечтателей есть картофельную шелуху, а завтра – дышать свежим воздухом за неимением пищевых продуктов, а послезавтра – таскать кирпичи на стройку шикарного особняка (где молодой человек, конечно, застрелится, не угадав в один прекрасный день – в каком углу сигара у Джиппи Моргана).

Итак, пока что, молодой человек в черепаховых очках покупает резиновую палку: «Нужно решительно покончить с революцией». Вот с ним и встречается теперь Россия, – с этим человекоподобным. Борьба не скорая, не легкая. Борьба последышей мира старого с первым поколением нового мира.

Я вижу иронические улыбки. О, не улыбайтесь так поспешно. Подождемте немного, не более года. Ведь события идут так стремительно, как будто мы перелистываем книгу истории. Ведь еще недавно о России говорили не иначе, как о стране голода и ужаса, а нынче государством готовится к вывозу излишек урожая в двести миллионов пудов. Ведь распавшееся на части государство собрано вновь. Ведь в то время когда силы европейского рабочего направлены на минимум, – на удержание за собой права не умереть с голоду, – силы русского рабочего направлены на максимум – на возрождение и укрепление своего государства.

Все это так. То, что в России, – несовершенно. Но именно в русской революции загорелась полоса новой зари. Чудовищное время, когда у человека вместо лица – высокая валюта, – минет. Мы очнемся когда-нибудь от этого тошного сна. Океаны не могут мгновенно высохнуть, земля не лишится в одни сутки зеленого покрова. Человечество не может сразу безнадежно пропасть. Отпадает умершая ветвь культуры, и рядом расцветает новая. Старая культура под знаком: «Человек человеку – волк», – дошла до резиновых палок. Она будет бороться и сопротивляться, но года ее сочтены. Эта эпоха гибели будет ужасна, бесчеловечна, как бесчеловечен человекоподобный в страшной бумажной маске.

Я возвращаюсь домой на трудную жизнь. Но победа будет за теми, в ком пафос правды и справедливости, – за Россией, за народами и классами, которые пойдут с ней, поверят в зарю новой жизни. И тогда увидим с порогов мирных своих жилищ успокоенную землю, мирные поля, волнующиеся хлеба. Птицы будут петь о мире, о покое, о счастье, о благословенном труде на земле, пережившей злые времена.

Волховстрой *

Вдали, у самой земли, – огни, огни в черном небе, точно сто железнодорожных станций зажгли фонари. В морозных облаках – луна, не имеющая никакого отношения к настоящей статье.

Морозно, скрипят телеги. Торчат плетни. Сбоку тянутся по канавам и огородам рельсы узкоколейки. Милый молодой человек, встретивший нас, указывает рукой туда, где ничего не видно, и говорит, что вон там – то-то, а там – то-то. Подувает ледяной ветерок.

Но вот, неожиданно, совсем близко, поднимается в небе сквозная громада железнодорожного моста; и сейчас же за заворотом – черный, кипящий Волхов, весь в отблесках света. Дальний, обрывистый берег его – в снегу. На нем рассыпаны тысячи электрических огней. Дымы костров и клубы паровозного дыма. Решетчатые очертания кранов. Шесты, леса, дальше – груды лесов, хаос лесов. Свистки паровозов, дымы, дымы. Линейки бегущих поездов. Грохоты взрывов. Гудки. По отблескивающим струям Волхова сыплют искрами пароходики. Час ночи. Работа на полном ходу. Это Волховстрой.