Том 10. Рассказы. Очерки. Публицистика. 1863-1893.

— Вот именно что велел! Теперь—то я вспомнил. Я именно велел ему за мной заехать. Потому что я помню, что когда я...

— Так почему же он за вами не заехал?

— На почту? Он и заехал.

— Хорошо, ну а как тогда получилось, что вы шли пешком в пансион?

— Я... я не совсем ясно помню, как это вышло... Ах да, вспомнил, теперь вспомнил! Я написал текст телеграммы для отправки в Голландию, и...

— Слава богу! Все—таки хоть что—то вы сумели сделать! Не хватало только, чтобы вы и телеграмму не... Что такое? Почему вы не смотрите мне в глаза? Эти телеграмма крайне важная, и... Вы что, не отправили телеграмму?

— Я не говорю, что я ее не отправил...

— Ну, ясно. Можете и не продолжать. О господи, не хватало еще только, чтобы телеграмму не послали! Почему вы ее не отправили?

— Понимаете, у меня было столько дел, столько забот, и я... они там на почте ужасно придирчивы, и когда я составил текст телеграммы...

— Э, да что там! Объяснениями ничего не поправишь. Что он теперь о нас подумает?!

— Да вы напрасно об этом беспокоитесь. Он подумает, что мы поручили отправку телеграммы служащим гостиницы, а они...

— Ну конечно! Ведь это и в самом деле был единственно разумный путь!

— Верно, я знаю. Но на мне висел еще банк. Мне надо было непременно дойти туда и взять денег.

— Все—таки надо отдать вам должное, по крайней мере об этом вы позаботились. Я не хочу быть несправедливой к вам, хотя вы сами должны признать, что причинили нам много беспокойства, и при этом в значительной мере зря. Сколько же вы взяли?

— Видите ли... я... мне подумалось что... что...

— Что же?

— Что... в общем, при данных обстоятельствах... ведь нас так много, знаете ли, и... и потом...— Что это вы так мямлите? Ну—ка, посмотрите на меня!.. Да ведь вы никаких денег не взяли!

— Понимаете, в банке сказали...

— Мало ли что сказали в банке! Нет, у вас, конечно, были какие—то свои соображения. То есть не то чтобы соображения, но что—то такое, чем вы...

— Да нет же, все очень просто: при мне не было аккредитива.

— Не было аккредитива?

— Не было аккредитива.

— Не передразнивайте меня, пожалуйста. Где же он был?

— На почте.

— Это еще почему?

— Я забыл его там на столе.

— Ну, знаете ли, разных я видела агентов по обслуживанию туристов, но такого...

— Я старался как мог.

— В самом деле, бедняжка, вы старались как могли, и я не права, что набросилась на вас, ведь вы целый день хлопотали, чуть с ног не сбились, а мы тут прохлаждались, да еще и недовольны, вместо того чтобы спасибо сказать за ваши труды. Все устроится отлично. Мы с таким же успехом можем уехать завтра утром поездом в семь тридцать. Билеты вы купили?

— Купил — и очень удачно. Во второй класс.

— Очень хорошо сделали. Все ездят вторым классом, и нам тоже не грех сэкономить на этой разорительной надбавке. Сколько, вы сказали, они стоят?

— Двадцать два доллара штука, транзитные билеты до Байрейта.

— Ну? А мне казалось, что транзитные билеты невозможно купить нигде, кроме Лондона и Парижа.

— Кому невозможно, а кому и возможно. Я, например, из тех, кто может.

— Цена, по—моему, довольно высока.

— Наоборот, комиссионер еще отказался от наценки.

— Комиссионер?

— Да, я их купил в табачной лавке.

— Хорошо, что вы мне напомнили! Завтра надо подняться очень рано, на сборы времени не будет. Так что возьмите свой зонт, калоши, сигары... Что случилось?

— Черт! Я забыл сигары в банке.

— Подумать только! Ну а зонт?

— С зонтом—то я сейчас все устрою. Это дело минутное.

— Какое дело?

— Да нет, чепуха; это я мигом...

— Но где же все—таки ваш зонт?

— Ерунда, в двух шагах, это не займет и....

— Да где же он?

— Я, кажется, забыл его в табачной лавке, во всяком случае, я...

— Ну—ка, выньте ноги из—под стула. Ну вот, так я и знала! А калоши где?

— Калоши... они...

— Где ваши калоши?

— Эти дни такая сушь стоит... все говорят, что теперь дождя но...

— Где ваши калоши?

— Я... видите ли... дело обстояло так: сначала офицер сказал...

— Какой офицер?

— В полиции; но мэр, он..,

— Какой мэр?

— Мэр города Женевы... но я сказал..,

— Погодите, что с вами случилось?

— Со мной? Ничего. Они оба уговаривали меня остаться и...

— Да где остаться?

— Понимаете ли... собственно говоря...

— Где же вы все—таки были? Где вы могли задержаться до половины одиннадцатого ночи?

— Д—да, видите ли, после того как я потерял аккредитив, я...

— Напрасно вы заговариваете мне зубы. Отвечайте на вопрос коротко и ясно: где ваши калоши?

— Они... они в тюрьме.

Я попробовал было заискивающе улыбнуться, но улыбка моя окаменела на полпути. Обстановка была явно неподходящая. В том, что человек провел часок—другой в тюрьме, члены нашей экспедиции не видели ничего смешного. Да и я, по правде говоря, тоже.

Пришлось мне им все объяснить. Ну и тут, понятно, выяснилось, что мы не можем ехать завтра утренним поездом, — ведь тогда я не успею вызволить аккредитив. Кажется, нам оставалось только разойтись в самом что ни на есть невеселом и недружелюбном расположении духа, но в последний миг мне повезло. Заговорили о чемоданах, и я получил возможность заявить, что с чемоданами—то я все устроил.