Том 10. Рассказы, повести 1898-1903

Во многих работах «тоска по идеалу» характеризуется как тоска безысходная, безнадежная — именно потому, что никаких путей перехода от идеала к действительности нет и быть не может. В этом отношении весьма показательна книга Волжского (А. С. Глинки) «Очерки о Чехове» (СПб., 1903). Исходный момент его рассуждений о Чехове — мысль о несоединимости идеала и «условий его реализации» (стр. 22); Чехов — не просто идеалист, но идеалист пессимистический (стр. 32). Его идеализм «безнадежен».

С положениями книги Волжского перекликается упоминавшийся этюд Ляцкого «А. П. Чехов и его рассказы». Как и Скабичевский, автор полагает, что изображения у Чехова «конкретно-жизненны, но в поражающем большинстве случаев отнюдь не типичны» («Вестник Европы», 1904, № 1, стр. 117). Его герои, интеллигенты, страдают «ущербом нормального чувства», «не живут полной жизнью» (стр. 133). Так возникает мысль о глубоком изначальном пессимизме Чехова. Отсюда, по мнению Ляцкого, и недостатки художественной манеры: «почти протоколизм изложения и полное отсутствие жизненной типичности в изображениях фигур» (там же). Всё это завершается безнадежным выводом о творчестве Чехова — это «только этап для больных, малодушных и отставших, и мы на нем не остановимся долго» (стр. 162).

Критик был не единственным, кто пытался связать с отсутствием ясного и законченного писательского взгляда на жизнь некоторые особенности художественной манеры: ограниченная роль автора в повествовании, протоколизм изложения, импрессионистичность и отрывочность повествования и т. д. Оспаривая это распространенное тогда представление о Чехове-художнике, Овсянико-Куликовский подчеркивал целостность его произведений, единство и стройность композиции, органичность образов (см. его статью «Наши писатели» в «Журнале для всех», 1899, № 3, стр. 270).

Последовательно проведена концепция Чехова-пессимиста в этюде Е. М. де Вогюэ «Антон Чехов» (М., 1902, пер. с франц.). Автор обнаруживает редкое непонимание писателя: по его мнению, «в душе толстовских героев продолжается внутренняя работа, в душе чеховских нет ничего, кроме пустоты» (стр. 30). Философский нигилизм здесь «граничит с полным умственным отупением» (стр. 33). «Россия, как ее созерцает и изображает автор, — это огромный труп, распростертый на снежном саване» (стр. 37–38). Реплики Чебутыкина в финале пьесы «Три сестры»: («Тара… ра… бумбия… Сижу на тумбе я… Всё равно! Всё равно!»), как уверяет Вогюэ, исчерпывают духовное содержание чеховских героев — разного рода Чебутыкиных (стр. 39).

Стремление истолковать творчество Чехова идеалистически, характерное для работ Волжского, Ляцкого, обнаруживается в критике гораздо раньше. Многие из пишущих о Чехове в конце 90-х — начале 900-х годов обращаются к книге Н. М. Минского «При свете совести. Мысли и мечты о цели жизни» (СПб., 1890), где автор провозглашал наступление «сумерек противоречий, для которых, очевидно, нет рассвета» (стр. 159), звал к экстатическому постижению «абсолютно несуществующего, но единственно заветного и священного».

Андрей Белый в статье «Чехов» («Весы», 1904, № 8) пишет в платоновском духе о жизни — «замкнутой отовсюду комнате» с прозрачными стенами. Главное содержание жизни — по ту сторону стен. Единственная реальность в искусстве — символ, ведущий «туда». Чехов — истинный символист. Как пример чеховского символа, устремленного к постижению потустороннего, приводится пейзаж на выставке, который понравился Юлии («Три года»).

В конце 90-х — начале 900-х годов обостряется внимание к Чехову реакционной и, в частности, нововременской критики. Главное обвинение — чересчур мрачное, пессимистическое изображение российской действительности.

Нововременский критик В. П. Буренин много пишет о Чехове в 80-е — 90-е годы. Сначала он одобрительно отзывается о его рассказах, о «Степи», а после разрыва Чехова с «Новым временем» подвергает писателя грубым и непристойным нападкам. В одной из рецензий Буренин причисляет Чехова к «крупным второстепенным писателям» («Новое время», 1900, № 8847, 13 октября). Об откровенно реакционной рецензии на повесть «В овраге» («Критические заметки». — «Новое время», 1900, № 8619, 25 февраля) см. в примечаниях^* к повести.

Со своими замечаниями по поводу творчества Чехова выступают критики реакционного «Гражданина». В редакционных дневниках «газеты-журнала» воздают должное таланту Чехова, но сурово корят его за обличительный дух в изображении российской жизни. Анонимный автор (очевидно, В. П. Мещерский) видит слабость и ограниченность Чехова в том, что он «стал свою жажду творчества утолять неопределенными и отрицательными типами грустных и симпатичных страданий жизни, не чуя, что за ними есть целый мир сильных и светлых носителей русского духа» («Гражданин», 1904, № 54, 8 июля, стр. 21).