Том 10. Завещание Инки

Но мы, кажется, совсем забыли о нашем «знаменитом» хирурге доне Пармесане, а между тем он испытывал большое воодушевление, сравнимое разве что только с тем чувством, которое испытывает цирковой борец перед выходом на арену, где его ожидает именитый соперник. Вдохновляемый этим чувством, приподнятым, если не сказать, радостным тоном дон Пармесан предложил абипонам свою помощь. Однако на тех не произвели никакого впечатления отличные саморекомендации дона Пармесана, а радость в голосе и вовсе вызвала неприязнь. Ему было с суровой откровенностью сказано, что абипоны не доверяют белым врачам и, вообще, сами отлично знают, как надо лечить раненых.

— Нет, вы только подумайте, — возмущался хирург, обращаясь к доктору Моргенштерну, — этим дикарям, оказывается, не требуются услуги прекрасного специалиста. Они же, невежды, не понимают, что, если вовремя не ампутировать раненые конечности, гангрена может распространиться на все тело человека! А ведь я мог бы ампутировать все, что угодно, и сделать это просто блестяще!

— Я не сомневаюсь в этом ни в малейшей степени, — ответил ему ученый, давно понявший, что бесполезны любые попытки умерить пыл этого хвастуна.

— Какая жалость, что не ранен ни один из образованных людей, ну, хоть вы, например, — не унимался дон Пармесан.

«Он положительно не понимает, что несет», — подумал доктор Моргенштерн, но вслух не стал ничего говорить, а просто повернулся и пошел куда глаза глядят, только чтобы быть подальше от этого «чокнутого», как называл хирурга Фриц.

Наступил вечер, и в лагере появились женщины камба вместе со своими старшими детьми. Пришли они встревоженные, но уже через несколько минут обнимали своих мужей и отцов, смеялись, а некоторые даже плакали от счастья. Вскоре разгорелось множество костров. Наступило время ужина, для кого, можно сказать, праздничного, хотя пища была самой обыкновенной, а для кого и печального…

Несмотря на то, что никто, казалось бы, больше не угрожал людям, расположившимся в долине на ночь, Отец-Ягуар распорядился все же выставить у скального прохода в долину двух часовых: береженого, как известно, Бог бережет. Но индейцы, которым это было поручено, стоя у холодных скал и глядя на веселье у костров, быстро заскучали, а потом, перекинувшись несколькими фразами, решили: нечего им тут делать, перестраховался Отец-Ягуар, ясное дело! Ничего никому не сказав, они вернулись в лагерь и тут же спокойно уселись возле одного из костров. Как выяснится впоследствии, это была роковая оплошность.

Пролежав около часа в кустах, не на шутку напуганные близостью к ним Отца-Ягуара, гамбусино и эспада наконец решились высунуть головы из зарослей.

— Никого! — констатировал Бенито Пахаро с некоторым удивлением.

— Да, они ушли, — подтвердил сказанное компаньоном Антонио Перильо.

— Ну и ладно! Не очень-то нам нужно сейчас свидание с ними! — попытался пошутить расхрабрившийся гамбусино, но тут же снова посерьезнел: — А что, если они где-нибудь притаились и только и ждут, чтобы мы вышли из леса?

— Это вряд ли. Лошадей-то в эти дебри и силой не заведешь.

— Не скажи! На опушке леса попадаются иногда небольшие полянки, где вполне можно спрятать двух лошадей.

— Да? А где ж ты раньше был с этим своим знанием опушки? Наших лошадей ты почему-то не стал там прятать!

— Да потому, дурья твоя башка, что счет времени тогда шел на секунды, понял? Впрочем, и сейчас еще можно получить пулю в два счета. Поэтому подождем, пока стемнеет, а потом вернемся к Высохшему озеру.

— Ты что, с ума сошел?

— Нисколько!

— Да нас там сразу же схватят!

— Не кипятись! Мне пришла в голову одна очень интересная мысль…

— Ну, и что это за мысль? Уж поделись ею со мной, будь так любезен!

— Мысль простая: лошадей у нас нет, а в долине их полным— полно!

— Но соваться сейчас туда — чистое безумие!

— Да ты не трусь, кабальеро! Проникнуть туда гораздо проще, чем тебе кажется!

— Очень в этом сомневаюсь!

— Уж поверь мне! Я-то этих индейцев хорошо знаю. Значит, объясняю, что там сейчас происходит: камба пьют и веселятся как дети, потому что наших союзничков они всех до единого перебили, в этом а уверен. Вряд ли у них хватило ума выставить часовых, а если и нашелся умник, который догадался это сделать, часовые скорее всего спят на посту. Да в такой обстановке увести двух лошадок — плевое дело!

— А если они окажутся без седел?

— Ну ты совсем ничего не соображаешь! Отец-Ягуар подстрелил наших лошадей. Это ты хоть видел?

— Видел, ну и что?

— А то, что должен был заметить и то, что ни седел, ни упряжи он с них не снял. Вот тут он как раз и промахнулся! Так что все, что нужно для того, чтобы оседлать лошадь, у нас будет.