Том 10. Завещание Инки

— Сеньор, не могли бы объяснить получше, что именно вы имеете в виду?

Белобородый не спеша смерил его фигуру равнодушным взглядом и спокойно ответил:

— Почему бы и нет? Но сначала я хотел бы узнать ваше имя.

— Мое имя в этой стране известно любому ребенку! Я Антонио Перильо!

Лучистые глаза белобородого великана на мгновение затуманились. Он опустил веки и произнес все тем же равнодушным тоном:

— Мое имя известно не меньше вашего. Я — Хаммер.

— Это немецкое имя?

— Немецкое, вы не ошиблись.

— Значит, вы немец?

— Естественно.

— В таком случае вам лучше держать ваш рот на замке, особенно когда дело касается здешних обычаев! Я — портеньо, если это вам о чем-нибудь говорит!

Он произнес слово «портеньо» с неподражаемым пафосом и при этом еще с гордостью огляделся вокруг. «Портеньос» называют себя коренные жители Аргентины в отличие от различного рода переселенцев и эмигрантов, и любой из «портеньос убежден, что, безусловно превосходит приезжих некими неоспоримыми достоинствами, а кроме того, обладает в этой стране несравненно большими правами по сравнению с чужаками. Но напрасно эспада думал, что произведет большое впечатление на великана своим выпадом. Тот, казалось, не придал им вообще никакого значения. Эспада просто вышел из себя и, едва сдерживаясь, процедил сквозь зубы:

— Вы позволили себе пренебрежительно отозваться обо мне. Не желаете ли взять свои слова обратно?

— Зачем же? Не вижу в этом никакой необходимости. Как вам уже известно, я — немец. Все немцы любят точность, и если я сказал, что словами бизона не уложишь, то, значит, так оно и есть.

— Каррахо! [7] Какая наглость! Я, самый знаменитый в этой стране эспада, должен терпеть издевательства какого-то немца! Интересно, что вы скажете на то, что я готов немедленно распороть ваше немецкое брюхо моим аргентинским клинком?

— Ничего. Я ничего не скажу, потому что угроза ваша — пустая и не стоит ответа, — ответил Хаммер и переменил позу на более комфортную для его большого тела, не сводя взгляда с портеньо.

В этом взгляде можно было прочесть многое, но только не злость. Однако на распетушившегося эспаду этот взгляд подействовал, как удар током. Он подскочил к обидчику и, запинаясь от захлестнувшей его ярости, спросил:

— И вы что же, не принесете мне извинения за ваши оскорбительные слова в мой адрес?

— Нет, не принесу.

— Тогда я докажу всем здесь собравшимся, что вы трус! И сделаю это немедленно!

И он бросился на немца с кулаками. Но тот ловко и резко уклонился от удара, потом схватил эспаду за обе руки, прижал их вплотную к его туловищу и так, с прижатыми руками, и поднял его в воздух и отшвырнул к стене.

Одновременно с тем, как тело эспады рухнуло вдоль стены на пол, все посетители кафе повскакали со своих мест. Антонио Перильо был одет хотя и не столь хорошо, как его противник, но тоже на европейский лад, поэтому трудно было ожидать, что он сумеет спрятать под тесным сюртуком длинный нож, которым пользуются обычно гаучо [8] и с которым все прочие, заносчиво именующие себя „портеньос“, как правило, не расстаются. Однако Перильо все же вытащил откуда-то такой нож и, бешено сверкая глазами, пошел с ним на противника. Но тот даже ни на дюйм не сдвинулся со своего места, подождал, пока Перильо подойдет поближе, и молниеносным движением перехватил занесенную над ним руку с ножом, сжав ее с такой силой, что эспада, взвыв от боли, выронил нож на пол. И тогда немец бросил ему презрительно:

— Веди себя потише, Антонио Перильо! У тебя отвратительные манеры! Мы находимся в Буэнос-Айресе, а не в Салине-дель-Кондор. Ты понял?

— Салина-дель-Кондор? — испуганно пролепетал утративший вдруг весь свой боевой пыл эспада. — Где это? Я не знаю такого места…

— Ты знаешь его, негодяй. И не смей со мной юлить! Учти: ты можешь провести кого угодно — только не меня.

— Но я никогда там не был… Не понимаю, что вы имеете в виду, — продолжал изображать растерянность эспада.

Впрочем, он и на самом деле был растерян, правда, по совсем другой причине, а не потому, что его приняли за кого-то другого, как могло показаться со стороны. Но об этой, истинной, причине его замешательства речь еще впереди.

— Я имею в виду, — чеканя каждое слово, произнес продолжавший сидеть на стуле белобородый, — то, что ты только что, когда так сильно побледнел, бедняжка, нечаянно произнес шепотом. Рано или поздно я заставлю тебя сказать то же самое во всеуслышание.

— Нет, — продолжать упорствовать эспада, — я все-таки никак не пойму, о чем вы говорите и чего от меня хотите. Я не желаю вас знать! — с жалким нахальством поверженного выдавил он из себя.

— Вот в это я охотно верю. Еще бы, у тебя немало оснований всячески избегать меня. Но запомни на всякий случай хорошенько вот что: как только ты мне понадобишься, чтобы поквитаться с тобой, я достану тебя хоть из-под земли, негодяй!