Том 11

Лондон, 23 июня. Годовщина сражения при Ватерлоо[189] — 18 июня — праздновалась на сей раз, разумеется, не в Лондоне. Эту дату предполагалось отметить в Крыму победой, одержанной не над французами, а совместно с французами. Событие это казалось тем более пикантным, что Раглан, famulus [прислужник. Ред.] Веллингтона, осуществлял командование, так или иначе подчиняясь приказам одного из генералов Наполеона III. Заголовок сообщения был уже заготовлен, подвело лишь событие, которое это сообщение должно было увековечить. В истории реставрированной империи нельзя не признать того рокового пристрастия, с каким стараются снова оживить великие даты Empire [Империи. Ред.], подтверждая успехи и отрицая неудачи посредством второго, исправленного издания. Это славное воскрешение наполеоновских дат, до сих пор удававшееся в боях против республики, терпит крах в боях с внешним врагом. A empire без побед Empire напоминает такую обработку шекспировского Гамлета, в которой не хватает не только меланхолии датского принца, но и самого датского принца[190]. На 2 декабря 1854 г. из Парижа был заказан большой военный подвиг в Крыму. Подвиг не был совершен из-за обильных дождей и недостатка боевых припасов. 18 июня 1855 г. под Севастополем предполагалось разыграть сражение при Ватерлоо в исправленном издании и с другим исходом. Вместо этого происходит первое серьезное поражение французско-английской армии.

Лондон мрачен, ценные бумаги упали, и Пальмерстон за один день снова потерял то, что он в течение месяцев обеспечивал путем весьма ловкой тактики. Поражение было нанесено 18 июня; телеграммы о нем стали известны лишь 22 июня. В прошлый четверг официальная газета «Globe»[191]заявила по указанию Пальмерстона: «ничего серьезного не произошло». В тот же день на вечернем заседании палаты общин Пальмерстон торжественно подтвердил это заверение. А теперь установлено, что телеграмму он получил еще в среду 20 июня, в 4 часа пополудни. «Leader» утверждает, что задержка объясняется настоятельным требованием из Парижа, где неудача на поле сражения была превращена в удачу на бирже. Как бы то ни было, но cockney [кокни (лондонские обыватели). Ред.] серьезно злятся на Пальмерстона. Быть побитым — уже само по себе достаточно плохо. Но оказаться благодаря хитрости министров участником смехотворных оваций в честь взятия Севастополя в театрах Друри-Лейн и Ковент-Гарден — this is too bad,sir! [это уж слишком, сэр! Ред.]

Мы уже достаточно подготовили наших читателей к тому, что упрямство, с которым Пелисье настаивает на штурме Южной стороны, предвещает неудачу союзным армиям. В связи с принятием им командования мы отмечали также и то смягчающее обстоятельство, что недостаток транспортных средств сильно затрудняет Пелисье операции в открытом поле[192]. То и другое находит теперь подтверждение в английской печати. В сегодняшнем номере «Morning Herald», например, говорится:

«Армия не может выступить в поход — как она согласно всем правилам стратегии должна была бы сделать, чтобы разбить вспомогательную армию у Симферополя. А не может она потому, что главные могильщики — беспечность и медлительность, свойственные властям, — и здесь делают свою разрушительную работу, и вместо 28000 голов тяглового скота, в которых мы нуждались, в нашем распоряжении оказалось 4000–5000; и все это в такое время, когда болезнь опять крадется по лагерю, который таит в себе возбудителей лихорадки, холеры и чумы. Эта неспособность продвигаться вперед, — как в свое время у Варны и в Долине смерти, — является причиной того, что наши генералы вынуждены изо дня в день губить жизнь наших солдат в отчаянных атаках почти неприступных земляных укреплений, в то время как доблестная армия, которой следовало бы двинуться в поход, стоит в бездействии у реки Черной без кавалерии и транспортных средств».