Том 11

Таков ничтожный характер реформаторских попыток Рассела в доисторический период его карьеры, с 1813 по 1830 г., но при всей своей ничтожности они даже не были искренними. Он, ни минуты не колеблясь, отрекался от них при одном только намеке на министерский пост.

С 1807 г. виги тщетно мечтали приобщиться к казенному пирогу, пока в 1827 г. образование кабинета Каннинга, с которым они якобы сходились в вопросах торговли и внешней политики, не представило им, казалось, долгожданного случая. Рассел в это время уже заявил о своем намерении поставить на обсуждение один из своих «птичьих» законопроектов о парламентской реформе, как вдруг Каннинг высказал твердое решение до конца своих дней противиться какой бы то ни было парламентской реформе. Тогда лорд Джон попросил слова, чтобы взять обратно свое предложение.

«Парламентская реформа», — сказал он, — «представляет собой вопрос, относительно которого существуют большие разногласия среди ее защитников, и лидеры вигов были всегда против того, чтобы рассматривать ее как партийный вопрос. И сейчас он в последний раз поднимает этот вопрос».

Он кончил свою речь бесстыдным заявлением: «Народ больше не желает парламентской реформы». Он, который всегда кичился своей шумной оппозицией против пресловутых шести исключительных законов Каслри 1819 г.[216], теперь воздержался от голосования по предложению Юма об отмене одного из этих законов, каравшего пожизненной ссылкой автора любого печатного произведения, в котором могла быть усмотрена хотя бы только тенденция подвергнуть оскорблению одну из палат парламента.

Так к концу первого периода его парламентской жизни мы видим лорда Джона Рассела отрекающимся от своих более чем десятилетних деклараций в пользу парламентской реформы вполне в духе признания, сделанного Горацио Уолполом, этим прототипом современных вигов, Конуэю:

«Демократические законопроекты никогда не вносятся всерьез, они являются лишь орудием для партий, а не залогом осуществления таких экстравагантных идей».

Итак, отнюдь не Рассел виноват в том, что, вместо того чтобы в мае 1827 г. в последний раз внести предложение о парламентской реформе, ему пришлось повторить его четыре года спустя, 1 марта 1831 г., в виде знаменитого билля о реформе. Этот билль, которым он до сих пор обосновывает свои притязания на восхищение всего мира вообще и Англии в особенности, отнюдь не является его творением. В своих главных чертах — уничтожение большей части гнилых местечек, увеличение числа представителей от графств, предоставление избирательного права копигольдерам и лизгольдерам[217], а также двадцати четырем из наиболее значительных английских торговых и фабричных городов, — этот билль является копией билля, который был внесен в палату общин в 1797 г. графом Греем (главой министерства реформы, образованного в 1830 г.), бывшим тогда в оппозиции, и благоразумно им забыт, когда он в 1806 г. вошел в состав кабинета. Это тот же самый билль, лишь слегка видоизмененный. Изгнание Веллингтона из кабинета за то, что он высказался против парламентской реформы, июльская революция во Франции, угрожающая активность больших политических организаций, созданных буржуазией и пролетариатом в Бирмингеме, Манчестере, Лондоне и т. д., крестьянская война в земледельческих графствах, красный петух, который распространял свое пламя по самым плодородным районам Англии[218], — все эти обстоятельства вынудили вигов внести хоть какой-нибудь билль о парламентской реформе. Виги уступили нехотя, не сразу, после неоднократных, но тщетных попыток удержать за собой посты путем компромиссного соглашения с тори. Они встретили препятствие как в грозном поведения народных масс, так и в упрямой непримиримости тори. Но едва только билль о парламентской реформе превратился в закон и стал проводиться в жизнь, как народ, по выражению Брайта (6 июня 1849 г.), «почувствовал, что его обманули».

Пожалуй никогда еще такое могучее и, по всей видимости, успешное народное движение не сводилось к таким ничтожным и показным результатам. Не только рабочий класс по-прежнему был лишен какого бы то ни было политического влияния, но и сама буржуазия вскоре поняла, что не простой фразой было заявление лорда Олторпа, души кабинета реформы, обращенное к его противникам из лагеря тори:

«Билль о парламентской реформе является самым аристократическим из мероприятий, когда-либо предложенных нации».