Том 11

Возвращаю Вам корректуру «Бессребреников» с добавкою предисловия^*. Оно необходимо, чтобы обеспечить себя на тот случай, если что-либо окажется не вполне исторически верно. Этим, собственно, и начнутся «общественные апокрифы», продолжение которых для Вас нимало не обязательно. Понравятся они Вам и Вашим читателям, — будем их продолжать под общим заглавием «апокрифов», а не понравятся — я их перенесу в другое издание, но все под тем же необходимым упоминанием, что это апокрифы, по устным рассказам. Предисловие прочтите в корректуре сами или попросите о том Виктора Александровича. Рукопись Терпигорева и «Челядь» получил, а Вам на декабрь пришлю маленький рождественский рассказ^* из орловского и елецкого быта, — история Кастовского (1837 г.). Это будет лист с небольшим.

Затруднений Ваших с «Марсом» не понимаю. Не все ли равно, куда это ткнуть, — Лишь бы было интересно прочитать, а оно интересно. Корректуры идут под бандеролью, заказным, на адрес редакции. Кланяюсь Вам и Виктору Александровичу.

Ваш Н. Лесков.

79 В. Г. Черткову

4 ноября 1887 г., Петербург.

Добрый друг мой!

Позавчера я получил Ваше милое письмо от 30 октября из Крекшина. Оно мне было очень приятно, потому что я не остаюсь в долгу у Вас и сам люблю Вас, люблю Вашу умницу жену и люблю и чту в единомыслии с Вами человека, дух которого светит нам и ведет нас. Я рад, что Вы дорожите моей дружбой, и прошу Вас верить, что я искренно дорожу дружбой Вашею. Я приехал в П<етербур>г 22 августа и переменил квартиру. Живу теперь по Фурштадтской, в Общине сестер милосердия — Барятинской (нынче Орловой-Давыдовой). У меня просторно и чисто. Первый этаж и окна в сад. Я это люблю. Книги, о которых пишете, обе изданы. Особо посылаю Вам их по экземпляру. «Жидовин» напечатан во множестве, и право на него дано (бесплатно) на два года. «Скоморох» напечатан Сувориным в числе 10000 экз. и продается хорошо. Таким образом, обе эти книжечки распространяются очень хорошо, и прилагать усилия к тому, чтобы еще более распространять их, едва ли есть надобность. Притом же на «Жидовина» обращено неблагосклонное внимание^* по упованию мин<истерства> народн<ого> просвещ<ения>, которое усмотрело в рассказе нечто вредное. Следовательно, новое издание, да еще с Вашею фирмою, едва ли было бы разрешено теперь. Настроение теперь таково, что, например, Суворину не дозволили печатать «Пигмея» и «Кадетский монастырь» и весьма измарали «Запечатленный ангел». Пишу я кое-что, что меня самого нимало не радует и даже не занимает, — единственно для «буар, манже и сортир». К сожалению, это необходимо, и об этом распространяться нечего. Рассказ «На краю света» принадлежит книгопродавцу Игнатию Лукьян<овичу> Тузову, мужу крепкому и к деньге усердному, а потому об издании этого рассказа теперь не может быть и разговора. Да и еще скажу: если «Запеч. ангел» вернулся весь исщипанный, то «На краю света» и пытаться нечего представлять. Не то ныне время, чтобы возобновлять подобные вещи, и лучше не обращать на них внимания злодеев. Здоровье мое не очень худо, но и не хорошо. По Вас и по Анне Константиновне скучаю и давно жду Вас. Я думал, что Анна Константиновна уже привела на землю нового странника, а она еще все собирается… Да облегчатся ее страдания мужеством ее прекрасной души. Скажите ей мой поклон и что я жду услыхать, что она уже оттерпела свои муки. О Л. H-че мне все дорого и все несказанно интересно. Я всегда с ним в согласии, и на земле нет никого, кто мне был бы дороже его. Меня никогда не смущает то, чего я с ним не могу разделять: мне дорого его общее, так сказать, господствующее настроение его души и страшное проникновение его ума. Где есть у него слабости, — там я вижу его человеческое несовершенство и удивляюсь, как он редко ошибается, и то не в главном, а в практических применениях, — что всегда изменчиво и зависит от случайностей. — Друг мой Филипп Алексеевич Терновский никогда не был священником, а был профессор Киевск<ого> университета и Духовной академии. Выгнан с обоих должностей Деляновым по требованию Лампадоносцева и умер в нищете в Киеве, где остались его дети, круглые сиротки. Это был человек огромного ума, дивного сердца и поразительных познаний. У меня много его писем^*. Сироты его почти без куска хлеба при старой бабушке. Умирал шутя и, улыбаясь, шутил над Лампадоносцевым, что «и он даже может убить человека». Смерть его описана мне проф. Лебединцевым. Бирюкова не вижу. Пусть это будет ему стыдно. Писаний Л. Н. читать жажду, но не имею их. Критику догматич<еского> богословия списал. Это очень умно и тонко прослежено. Не можете ли написать, чтобы мне что-нибудь дали почитать?

Братски любящий Вас

Н. Лесков.

80 А. С. Суворину

6 ноября 1887 г., Петербург.

Уважаемый Алексей Сергеевич!