Том 11. Монти Бодкин и другие

Микки Маус лучился улыбкой, которая в данных обстоятельствах показалась Монти приторной и абсолютно неуместной.

Глава XIV

Наутро после всех этих ужасных событий Природа рассиялась улыбками, по мнению Монти, крайне отвратительными и циничными. Но так уж сложилось, что на следующий день погода стояла и впрямь бесподобная: не было ни дождя, ни тумана, даже не веял легкий северо-восточный ветерок. Не обращая внимания на то, что в каюте под номером Б-36 разместился молодой человек, полностью утративший смысл жизни, в иллюминатор шпарило солнце, а на потолке резвились зайчики, словно все было к лучшему в этом лучшем из миров.

В самом начале десятого по ковру в коридоре прошаркали шлепанцы, и в дверях возник Реджи Теннисон.

При виде закадычного приятеля на сердце у Монти не сделалось легче. В настоящий момент своими взглядами на человечество он диаметрально расходился с Юлием Цезарем. Ему вовсе не хотелось видеть вокруг себя людей тучных, прилизанных и крепко спящих ночью.[45] Реджи хоть и не был тучным, зато превосходно выспался и был в добром расположении духа. В комнату он шагнул, улыбаясь во весь рот, точь-в-точь Микки Маус. Неистощимое жизнелюбие этой мыши с утра действовало Монти на нервы. Неудивительно, что его «привет» прозвучал натужно и сухо.

Он только приступил к завтраку и надеялся побыть наедине со своими печалями и копченой селедкой. На худой конец, если не судьба побыть в одиночестве, он бы примирился с гостем вроде Амброза. Тощий Амброз с голодным блеском в глазах[46] — это бы он еще пережил. Но выносить Реджи — это уже сверх человеческой мочи.

Однако будучи человеком воспитанным, он приготовился завязать беседу:

— Что-то ты рано сегодня, — буркнул он хмуро. Реджи облокотился о спинку кровати и запахнул халат.

— Твоя правда! — откликнулся он с энтузиазмом бойскаута, и селедка во рту у Монти обратилась в пепел.[47] — Делать мне больше нечего — в постели валяться? Утро-то какое! Красотища! Давно такого не было! Солнышко блестит…

— Знаю, знаю, — пробрюзжал Монти. — Видел. Восторженности у Реджи чуть поубавилось. Он был задет.

На лице его появилось почти пизмарчевское выражение обиды:

— Ты чего надулся? Разве я виноват, что солнышко? Со мной не посоветовались. О погоде — это я так, к слову, чтобы ты понял, с какой радости я встал смело на работу, отдаю все силы ей,[48] в такое дурацкое время. Я хочу разыскать Мейбл Спенс и сразиться с ней в шашки. Ты знаком с Мейбл?

— Только шапочно.

— Большой души человек!

— Возможно.

— Что значит «возможно»? — разгорячился Реджи. — Я тебе говорю, это самая замечательная девушка на свете. Жаль, что я не Амброз.

— Почему?

— Потому что он едет в ее родной Голливуд, а я — в Монреаль, пропади он пропадом вместе с его кленами, хоть бы их червь пожрал. Может, я ее больше не увижу. Ладно, что зря душу травить. — Реджи приободрился. — Бутоны роз срывай в пору цветенья.[49] Кстати, о бутонах, старина, помнишь галстук, который ты купил в Берлингтонском пассаже и завалился в нем в «Трутни» на обед? Это было примерно за неделю до скачек в Суффолке. Ну же, поройся в памяти. Такой сизоватый в бледную розочку. Так вот, он идеально подходит к костюму, в котором я собираюсь блеснуть перед Мейбл. Ты случайно его не прихватил? Я бы его одолжил у тебя.

— Посмотри в левом верхнем ящике, — вяло отозвался Монти, меланхолично заглатывая свешивающуюся с вилки селедку. Он был не расположен говорить о галстуках.

— Нашел, — сообщил Реджи, заглядывая в ящик.

Он вернулся к кровати. Мимолетная хандра, навеянная мыслями о разлуке с Мейбл, исчезла без следа. Он опять улыбался, словно припомнил что-то смешное.

— Слушай, Монти, а ты как сюда попал? Ты на таких скоростях перемещаешься по кораблю — у кого хочешь голова пойдет кругом. Мог бы по старой дружбе предупредить, что переехал. А то я сейчас захожу в твою старую каюту и как наподдам тому, кто там лежит в постели…

Монти поперхнулся.

— А он как завопит — гляжу: Гертруда. Конфликтная ситуация для обеих сторон.

— Шутишь?

— Нет, правда. А вообще, зачем вы поменялись?

— А она разве не сказала?

— Думаешь, я дождался ее объяснений? Покраснел и убрался.

Монти тяжело вздохнул:

— Вчера после ужина Гертруда надумала поменяться со мною каютами. Здесь лежала ее записка. Дело в том, что вчера утром, почти сразу после твоего ухода, нагрянуло это чудовище Фуксия — и, вероятно, Гертруда видела, как она от меня выходит. Из этого наблюдения она сделала два вывода: во-первых, что мы с ней в приятельских отношениях, и, во-вторых, мы соседи. В итоге она затеяла обмен, причем без моего ведома, так что шансов ее отговорить не было. При пособничестве Альберта Пизмарча она взяла и самовольно вселилась.

Реджи выслушал это повествование с участием, что естественно, ведь друг попал в беду. Его сметливый ум моментально уяснил источник трагедии.

— Там же надпись на стене. Монти снова вздохнул.

— Она ее видела. Это было первое, что попалось ей на глаза.

— Она написала об этом в записке?

Монти обречено махнул вилкой в сторону туалетного столика.