У него дом должен быть полной чашей. И танцы и пиво у него должны бить фонтаном, как из рога изобилия.
Розалия Павловна покупает.
Не извольте беспокоиться, за те же деньги.
В нашей красной семье не должно быть никакого мещанского быта и брючных неприятностей. Во! Захватите, Розалия Павловна!
Пока у вас нет профсоюзного билета, не раздражайте его, Розалия Павловна. Он — победивший класс, и он сметает всё на своем пути, как лава, и брюки у товарища Скрипкина должны быть полной чашей.
Розалия Павловна покупает со вздохом.
Извольте, я донесу за те же самые…
Селедка — это — да! Это вы будете иметь для свадьбы вещь. Это я да захвачу! Пройдите, мосье мужчины! Сколько стоит эта килька?
Эта лососина стоит 2.60 кило.
2.60 за этого шпрота-переростка?
Что вы, мадам, всего 2.60 за этого кандидата в осетрины!
2.60 за эти маринованные корсетные кости? Вы слышали, товарищ Скрипкин? Так вы были правы, когда вы убили царя и прогнали господина Рябушинского
*! Ой, эти бандиты! Я найду мои гражданские права и моиселедки в государственной советской общественнойкооперации!Подождем здесь, товарищ Скрипкин. Зачем вам сливаться с этой мелкобуржуазной стихией и покупать сельдей в таком дискуссионном порядке? За ваши 15 рублей и бутылку водки я вам организую свадьбочку на-ять.
Товарищ Баян, я против этого мещанского быту — канареек и прочего… Я человек с крупными запросами… Я — зеркальным шкафом интересуюсь…
Когда ваш свадебный кортэж…
Что вы болтаете? Какой картёж?
Кортэж, я говорю. Так, товарищ Скрипкин, называется на красивых иностранных языках всякая, и особенно такая, свадебная торжественная поездка.
А! Ну-ну-ну!
Так вот, когда кортэж подъедет, я вам спою эпиталаму Гименея
*.Чего ты болтаешь? Какие еще такие Гималаи?
Не Гималаи, а эпиталаму о боге Гименее. Это такой бог любви был у греков, да не у этих желтых, озверевших соглашателей Венизелосов
*, а у древних, республиканских.Товарищ Баян, я за свои деньги требую, чтобы была красная свадьба и никаких богов! Понял?
Да что вы, товарищ Скрипкин, не то что понял, а силой, согласно Плеханову, дозволенного марксистам воображения я как бы сквозь призму вижу ваше классовое, возвышенное, изящное и упоительное торжество!.. Невеста вылазит из кареты — красная невеста… вся красная, — упарилась, значит; ее выводит красный посаженный отец, бухгалтер Ерыкалов, — он как раз мужчина тучный, красный, апоплексический, — вводят это вас красные шафера, весь стол в красной ветчине и бутылки с красными головками.
Во! Во!
Красные гости кричат «горько, горько», и тут красная (уже супруга) протягивает вам красные-красные губки…
Ваня! Про что он? Чего болтает эта каракатица в галстуке? Какая свадьба? Чья свадьба?
Красное трудовое бракосочетание Эльзевиры Давидовны Ренесанс и…
Ваня! А я? Что ж это значит: поматросил и бросил?
Киты! Дельфины!
Уважаемая Розалия Павловна, сравните с другого конца, — она ж и больше только на головку, а зачем вам головка, — она ж несъедобная, отрезать и выбросить.