Том 11. Рассказы. Очерки. Публицистика. 1894-1909

— Дьявол! Впрочем, послушайте, я майор Джексон… он меня знает, меня все знают. Завизируйте этот паспорт сами. Скажите ему, что вас попросил майор Джексон, и все будет в порядке.

Но склонить письмоводителя на такое ужасающее нарушение правил не было никакой возможности. Он чуть не упал в обморок при одной мысли об этом.

— Ну ладно, тогда сделаем так, — сказал майор, — вот сбор за визу и марки, завизируйте его завтра и отправьте почтой.

Письмоводитель нерешительно проговорил:

— Он… ну что ж, может быть, он завизирует ваш паспорт, и тогда…

— Может быть? Безусловно, завизирует! Он знает меня, меня все знают.

— Хорошо, — сказал письмоводитель. — Я передам ему ваши слова. Казалось, он растерялся, уже готов был уступить и лишь робко добавил:

— Но… но вы знаете, что окажетесь на границе на целые сутки раньше, чем туда придет паспорт? А там ведь так долго и подождать — то негде.

— И почему вы решили, что мы будем ждать? И не подумаем!

Письмоводителя едва не хватил удар, и он воскликнул:

— Бог с вами, сударь! Ведь не хотите же вы, чтобы мы переслали его прямо в Петербург?

— А почему бы нет?

— А его владелец будет ждать на границе в двадцати пяти милях? Какая же ему тогда от паспорта польза?

— Ждать? Что за вздор? Откуда вы взяли, что он собирается ждать?

— Но вы же знаете, что без паспорта его задержат на границе!

— Ничего подобного. Главный инспектор меня знает, меня все знают. Я поручусь за этого юношу. Вы пошлете паспорт прямо в Петербург, гостиница Европейская, для майора Джексона. Скажите консулу, чтоб он не беспокоился, весь риск я беру на себя.

Письмоводитель помялся, затем предпринял еще одну попытку:

— Вы должны иметь в виду, сударь, что именно сейчас риск особенно серьезен. Вошел в силу новый указ.

— Какой?

— Десять лет Сибири за пребывание в России без паспорта.

— Мм… а чтоб… — майор выругался по — английски, ибо русский язык слабоват при столь сложных обстоятельствах. Он задумался на минуту, однако сейчас же просиял и снова заговорил по — русски:

— Чепуха, все в порядке. Отправляйте его в Петербург, и делу конец. Я все улажу. Там меня все знают… все власти… все и каждый!

III

Майор оказался восхитительным спутником, и юный Пэрриш был от него в восторге. Его беседа искрилась солнечным светом и переливала радугой, освещая все вокруг, и все казалось веселым, бодрым, радостным; он был на диво оборотист и всегда знал, что, как и почему надо делать. Продолжительное путешествие показалось чудесным сном бедному юноше, который столько недель был одинок, заброшен, лишен дружеского участия и снедаем тоской по родине. Наконец, когда наши путешественники уже приближались к границе, Пэрриш сказал что-то о паспортах; потом вздрогнул, будто вспомнив о чем-то, и добавил:

— Да, кстати, я почему — то не помню, был ли у вас в руках мой паспорт, когда мы выходили из консульства. Но ведь он с вами, не правда ли?

— Нет, он идет почтой, — безмятежно сообщил майор.

— П-почтой! — пролепетал юноша. Все ужасы, которые он слышал о бедствиях и злоключениях беспаспортных гостей России, ожили в его потрясенном сознании, и он побледнел, как мел.

— О, майор, ради бога, что же со мной будет? Как вы могли это сделать?

Майор ласково положил руку ему на плечо и сказал:

— Успокойтесь, мой мальчик, все будет хорошо. Я взял на себя заботу о вас и не допущу, чтобы с вами стряслась какая — либо беда. Главный инспектор меня знает, я ему все объясню, и все будет в порядке, вот увидите. Да не расстраивайтесь вы! Я все улажу, это легче легкого.

У Альфреда душа уходила в пятки, он дрожал с головы до ног, но кое — как постарался скрыть свое отчаяние и даже изобразить какое-то подобие бодрости в ответ на ласковые слова и уверения майора.

На границе он вышел из вагона и, стоя поодаль от толпы пассажиров, в страшной тревоге ожидал майора, который протискивался вперед, чтобы «все объяснить главному инспектору». Ожидание тянулось мучительно долго, но вот наконец вновь появился майор и жизнерадостно выпалил:

— Проклятие, здесь новый инспектор, и я с ним незнаком!

С отчаянным криком: «О боже, боже, мне следовало ожидать этого!» Альфред прислонился к груде чемоданов и начал беспомощно сползать на землю, но майор подхватил его, усадил на чей-то сундук, сел рядом и, придерживая его рукой, зашептал на ухо:

— Не волнуйтесь, дружок, не волнуйтесь же… все обойдется. Только положитесь на меня. Помощник инспектора слеп, как крот. Я наблюдал за ним и совершенно уверен в этом. Теперь послушайте, что надо сделать. Я пройду и предъявлю свой паспорт, а потом стану вон там, по ту сторону решетки, где стоят крестьяне с мешками. Станьте рядом, я прислонюсь к решетке и просуну вам паспорт сквозь прутья, потом вы пойдете вместе со всеми, предъявите паспорт и будете уповать на провидение и на крота. Главным образом на крота. Все будет в лучшем виде! Только не бойтесь.

— Да, но боже милостивый, ваши приметы совпадают с моими не больше, чем…

— О, это пустяки! Разница между мужчиной пятидесяти одного года и девятнадцати для крота совершенно незаметна… Успокойтесь же, все обойдется как нельзя лучше.