Том 11. Рассказы. Очерки. Публицистика. 1894-1909

Но вот пришло неожиданное известие! Потрясающее известие! По сути дела — радостное известие! Пришло оно из соседнего штата, где жил их единственный родственник. Это был родственник Салли — не то какой-то дядя, не то двоюродный или троюродный брат — Тилбери Фостер, семидесятилетний холостяк, по слухам — богатый и соответственно желчный и черствый. Однажды, в далеком прошлом, Салли попробовал было установить с ним родственные отношения и написал ему письмо, но с тех пор уже не повторял подобной ошибки. На сей раз Тилбери сам написал Салли письмо, в котором уведомлял, что собирается вскоре умереть и намерен оставить ему в наследство тридцать тысяч долларов наличными. И не из чувства любви, а единственно потому лишь, что деньги явились причиной большей части выпавших на его долю неприятностей и злоключений, вот ему и хочется пристроить их туда, где они наверняка будут продолжать свое черное дело. Распоряжение о деньгах будет вписано в завещание, и деньги будут отданы наследнику — при условии, что Салли сможет доказать душеприказчикам, что он ни устно, ни письменно не упоминал об этом даре, не справлялся о скорости продвижения умирающего к сферам вечности и не присутствовал на похоронах.

Как только Элек немного оправилась после бурных переживаний, вызванных письмом, она подписалась на газету, выходящую в городке, где проживал их родственник.

Супруги торжественно поклялись молчать о великом событии, пока Тилбери жив, иначе какой-нибудь остолоп чего доброго сболтнет об этом у его смертного одра, да еще исказит факты, и выйдет так, будто они, вопреки запрету, благодарят за наследство, а стало быть — открывают всем тайну завещания.

В тот день в бухгалтерских книгах Салли царила изрядная путаница, а его жене никак не удавалось сосредоточиться на повседневных делах: взяв в руки цветочный горшок, книжку или полено, она даже не могла сообразить, что собиралась с ними делать. Супруги мечтали…

«Тридцать тысяч долларов!»

Целый день в ушах у Фостеров звучала музыка этих вдохновляющих слов.

Сразу же после свадьбы Элек крепко взяла в руки семейную казну, и Салли лишь в редких случаях выпадала радость — растранжирить десять центов на что-нибудь, помимо насущных нужд.

«Тридцать тысяч долларов!» Музыка звучала все громче и громче. Огромная сумма, невообразимая сумма!

Целый день Элек была поглощена мыслями о том, как пустить в оборот их капитал, а Салли — как его истратить.

В тот вечер они не читали романов. Девочки рано ушли к себе, потому что родители были молчаливы, казались чем-то озабоченными и странно равнодушными. Поцелуи на сон грядущий можно было с тем же успехом адресовать пустому пространству — столь холодно они были приняты. Родители даже не почувствовали дочерних поцелуев и только через час заметили, что дети ушли. Зато в течение этого часа отчаянно работали два карандаша: делались пометки, строились планы. Наконец Салли первым нарушил тишину.

— Это будет здорово! — радостно воскликнул он. — Первую тысячу долларов мы истратим на лошадь и коляску для лета, а для зимы купим сани с меховой полостью.

Элек ответила решительно и спокойно:

— Из основного капитала? Ни в коем случае. Даже если бы он составлял миллион.

Салли был глубоко разочарован. Лицо его омрачилось.

— О Элек! — произнес он с укором. — Мы так много работали и вечно отказывали себе во всем. И теперь, когда мы разбогатели… право же… — он замолк на полуслове, увидев, как смягчился взгляд его жены. Покорность мужа растрогала Элек, и она сказала, ласково убеждая:

— Мы не должны трогать основной капитал, мой дорогой. Это же будет неразумно. Только доходы с него…

— Верно, Элек, ты права! Какая ты милая и добрая! Ведь мы получим немалый доход и если сможем его истратить…

— Да, но не весь доход, дорогой мой, не весь, а только часть. Ну, скажем, значительную часть. Что касается капитала, то каждый цент его необходимо сразу пустить в оборот. Ты же понимаешь, как это разумно?

— Н-н-ну да… О да, конечно! Но ведь ждать придется так долго, целых шесть месяцев до получения первых процентов.

— Да, быть может и дольше.

— Дольше, Элек? Почему? Разве проценты выплачиваются не раз в полгода?

— По таким вкладам — да, но я собираюсь вложить деньги иначе.

— Как же именно?

— С расчетом на большую прибыль.

— С большой прибылью? Отлично! Не томи, Элек, расскажи — что это?

— Уголь. Новые шахты! Кеннельский уголь. Я хочу вложить десять тысяч. В числе первых пайщиков — привилегированные акции — на тех же основаниях, что и учредители. Когда дело пойдет, мы получим по три акции за одну.

— Черт побери! Заманчиво! А в какой цене будут акции? И когда это будет?

— Примерно через год. Платить будут десять процентов с вложенного капитала каждые полгода, акции составят тридцать тысяч долларов. Я уже все разузнала. Условия опубликованы в газете, в Цинциннати.

— Бог ты мой! Тридцать тысяч вместо десяти — уже через год! Так давай вложим весь наш капитал и выжмем из него девяносто тысяч! Я немедленно пошлю письмо и подпишусь. Завтра, наверное, будет поздно.