Том 12

Оливера Венеция уже перестала забавлять, в сущности, ему совсем не улыбалось вкладывать в нее дополнительные средства. Но он не желал высказывать это напрямик и потому заявил компаньонам, что продумает все как следует. Что касается маркиза, то Оливер всю дорогу предвкушал удовольствие задать ему перцу и с готовностью обещал компаньонам избавить акционерную компанию «Венеция» от опасного итальянца.

Оливер искренне благоволил к маркизу. Тот был его наставником во многих областях цивилизованного наслаждения жизнью. Но он оказался дорогим наставником. Потому–то Оливер, в последний раз уплатив его долги, охотно сплавил его из Европы. А теперь, видите ли, у маркиза хватило наглости облапошить его и здесь. Однако Оливер Брент не любил ходить в дураках. Уж кто–кто, а он умеет взять человека в оборот. И не замедлит доказать это его сиятельству.

Так как оба питали взаимное расположение и насквозь видели друг друга, разговор состоялся в самом дружелюбном тоне. Оба сидели и курили, положа ногу на ногу.

— Вы самый обворожительный и беспардонный плут, какого мне доводилось встречать, — добродушно начал Оливер. — Прямо диву даешься, как ловко вы обштопали нашу акционерную компанию. Ни единой лазейки нам не оставили.

— Да, я как будто недурно справился, — со скромной гордостью признал маркиз.

— Вы сейчас, очевидно, при деньгах, неплохо было бы вам откупить у меня палаццо Орсони, — предложил Оливер.

— А на что оно мне нужно? — возразил маркиз.

— Как же, голубчик! Вы так жалостно скулили, что с кровью сердца отрываете от себя жилище предков. За кровь своего сердца вы заломили сто тысяч лир, — напомнил Оливер.

— Рана успела зарубцеваться, — заметил маркиз.

— Палаццо ваше оказалось настоящей рухлядью, — пояснил Оливер.

— Зато оно насквозь пропитано историей, — отпарировал маркиз.

— Кстати, вы сплавили того Тициана, которого хотели навязать мне? осведомился Оливер.

— Нет, здесь не верят слову дворянина, — вздохнул маркиз. — Я представлял веские свидетельства, доказывал, что, по нашему устному семейному преданию, мой прадед Джакомо Орсони самолично заказал картину великому мастеру и уплатил за нее шесть тысяч скуди. Свое свидетельство я заверил нотариально. И что же? У меня хотели купить не картину, а свидетельство.

Оливер задумался.

— А почему вы при въезде не нашли нужным полностью оплатить пошлину, исходя из предположительной стоимости картины? — спросил он. — Здесь это было бы лучшим доказательством ее подлинности.

— Не такой я дурак, — возмутился маркиз.

— Но и не такой ловкач, каким я вас считал, — приветливо и даже с оттенком сожаления сказал Оливер. — Потому что теперь у меня на руках все козыри против вас.

Маркиз не понял.

Оливер пояснил:

— После того как вы официально поручились за подлинность своего Тициана, вам следовало уплатить за него пошлину. У нас на это смотрят очень строго.

— Какой вздор! — вспылил маркиз. — Это же грошовая мазня.

— Если по клятвенному заверению маркиза Орсони картина была заказана его предком Тициану, значит, она не может быть грошовой мазней, наставительно заявил Оливер. — Таможенные власти даже слушать об этом не станут.

— А кто докажет, что я искренне верил в подлинность картины? — не сдавался маркиз.

— Я, — приветливо сказал Оливер. — В свое время, пытаясь всучить мне эту мазню, вы меня тоже снабдили нотариальным свидетельством. Вот оно.

У маркиза потухла сигарета. Но он очень скоро овладел собой.

— Я вас недооценивал, Оливер, — с уважением отозвался он. Затем закурил новую сигарету и спросил: — Чего вы от меня требуете?

— Только одного: чтобы вы оставили в покое здешних моих дружков и бросили делать делишки со своими земляками, — заявил Оливер. — Я не прочь захватить вас с собой в Европу, мне там веселее с вами, маркиз, а узнал я вас достаточно хорошо, чтобы впредь наслаждаться вашим обществом без чрезмерных затрат.

Они дружили не со вчерашнего дня и потому столковались очень быстро.

Оливер пробыл в Венеции порядочный срок и уже собирался уезжать послезавтра, а все еще ни разу не видел Глории. Она хворала, у нее был насморк, а когда она бывала не в форме, то никому, кроме Перри, не желала показываться.

Но вот настал вожделенный миг. Глория поправилась и устроила вечер в честь мистера Брента.

Оливер причалил в гондоле к лестнице из поддельного мрамора у поддельного палаццо Перри Паладина. Ухмыляясь, вышел Оливер из гондолы, ухмыляясь, поднялся по лестнице.

Увидел Глорию. Она восседала в роскошном зеленом вечернем туалете, тяжелыми, пышными складками ниспадавшем до земли, ее синие глаза с ленивым любопытством смотрели ему навстречу из–под черных как смоль волос, красивый крупный рот улыбался глубокомысленно и загадочно. Cheese, думала она. А с губ Оливера сошла ухмылка, складочки вокруг серых глаз расправились, вся его долговязая фигура распрямилась. «И этот попался», подумала Глория.