Том 12 Большой Джон

Лидия Чарская Полное собрание сочинений Том 12

Для детей среднего и старшего возраста

С рисунками

Большой Джон

Глава 1

Рассказ Лотоса. — На молитве. — Паника. Человек в плаще

"…За окном сада зловеще зашелестели черные крылья. Что-то ярко блеснуло в темноте. К аромату роз и лотосов, раскрывших свои пахучие чашечки, присоединился теперь чуть заметный, но страшный запах тления. Луна пугливо скрылась за облаками. Окно широко раскрылось, и Черный Принц, подобный огромной птице, влетел в комнату. Он направился прямо к колыбели ребенка… Цепкими руками вампир отдернул нарядный полог люльки, наклонился над вскрикнувшим от ужаса младенцем, кровожадно приник к сердцу мальчика и стал пить каплю за каплей его кровь…"

— Ужасно!.. — прервала рассказчицу маленькая, толстенькая Даурская и нервно одернула белую пелеринку на груди.

— Молчи, Додошка!.. Мешаешь слушать… Рассказывай, что было дальше, Елочка… Ах, душка, что за прелесть!.. Откуда ты вычитала все это?…

Смуглая, полная и рослая девушка лет семнадцати, с вьющимися черными, как у негритянки, волосами, Зина Бухарина, смотрела на рассказчицу вопрошающе.

— Чудно, дивно, божественно!.. Да тут с ума сойти можно от всей этой таинственности!.. — загалдели сидевшие за столом институтки и плотнее придвинулись к рассказчице, забыв о кружках чая, стывших перед ними.

Высокая, бледная Елецкая, с прозрачно-зелеными глазами, похожими на загадочные глаза русалки, и с пышными черными волосами, венчающими головку, раскрыла было рот, чтобы продолжать свое повествование, как неожиданно Даурская сказала:

— Поистине ужасно, mesdam'очки!.. Ведь Черный Принц ест таким образом уже восьмисотого ребенка!.. — и, с широко раскрытыми от ужаса глазами, она обернулась к своей соседке по столу и произнесла сладко:

— Послушай, Рант. Я вижу, ты не ешь твою булку… дай мне, пожалуйста.

— Даурская, противная!..

— Не мешай слушать!..

— Весь мир готова из-за булки забыть!..

— Несносная Додошка!.. — возмутились ее подруги.

— Оставьте ее, mesdames! Додошка хочет отъесться к ночи… Она очень худа, бедняжка, и Черному Принцу, — а он наверное прилетит к ней сегодня, чтобы съесть ее, как тех злосчастных восемьсот младенцев, — достанутся одни только кости… Дай же ей твою булку, Рант. Ведь и гусей тоже откармливают перед тем, как подавать их к столу…

Тоненькая, со смелым лицом веселого мальчугана, с короткими кудрями, девочка, казавшаяся много моложе своих семнадцати лет, обратила задорные серые глаза к Додошке.

— Да вы с ума сошли, Воронская!.. Mesdam'очки, скажите ей, что она сошла с ума!.. Как она смеет называть меня гусем и пугать Черным Принцем! — с визгом подскочила Додошка.

— Даурская… Taisez vous (Молчите). Вы не умеете себя вести, как подобает приличной барышне, — услышали в тот же миг девочки недовольный голос, и m-lle Эллис, классная дама, в синем форменном платье, неожиданно предстала перед своими питомицами.

Она скользнула недовольным взглядом по лицу покрасневшей Додошки и тотчас же захлопала в ладоши, повышая голос:

— На молитву, mesdames!.. На молитву!..

Зашумели отодвинутые скамейки, зашелестели зеленые камлотовые платья, и двести семьдесят пять девочек-институток, маленьких и больших, чинно выстроились на молитву.

На середину столовой, в которой были собраны к чаю все девять классов, включая и два старших педагогических отделения «курсисток», как их называли в институте, — вышли две девочки из группы выпускных, с Евангелием и молитвословом в руках. Одна из них — маленькая, плотная, с вызывающим, почти дерзким лицом, белокурая, розовая, с необычайно добрыми, честными, голубыми глазами; другая — несколько повыше ростом, стройная, с восточным типом лица, с глубоким и печальным взором, с лицом тонким, бледным и прекрасным, напоминающим южный цветок. Первую, Симу Эльскую, за вечные шалости и мальчишеские выходки прозвали «Волькой», от слова «воля» — свобода, которую усердно рекомендовала всем эта необузданно-смелая и шаловливая девочка, приводившая в неописуемое волнение своих классных дам. Другую, с газельим взором, по прозвищу «Черкешенка», звали Еленой Гордской. Она родилась и выросла в Тифлисе и бредила высокими горами и тихими долинами прекрасного Кавказа, хотя не имела ничего общего ни с татарами Дагестана, ни с жителями тихой и печальной Грузии…

Обе девочки медленно вышли на середину огромной столовой, остановились под газовыми рожками, спускавшимися на длинных шестах сверху и освещавшими комнату, и поочередно стали читать молитвы и главу из Евангелия. Институтки притихли. Зеленоглазая Елецкая, или «Елочка», только что рассказывавшая за столом про Черного Принца, молилась тоже, или, вернее, не молилась, а думала о том, как красиво и просто звучали слова Евангелия, как прекрасна была вера Елисаветы, к которой пришла Мать Господа, как хорошо и чисто, должно быть, пахли иерусалимские розы и как дивен был мир в те далекие времена…