Том 12. Лорд Дройтвич и другие

Голос дяди Криса зазвучал сладчайшей музыкой. Сам он рассиялся улыбками,

— Ну, как же, мой мальчик! Сами подумайте! Такие вещи без денег не делаются. Я ни за что не позволю, чтобы мой племянница теряла время и энергию в рядовых этой профессии, томись многолетним ожиданием, карауль шанс, который может никогда и не выпасть. В верхних рядах мест полно, там-то и следует начинать карьеру. Если Джилл пойдет в киноактрисы, то непременно потребуется создать специальную фирму по ее раскрутке. Из нее необходимо сделать сенсацию, звезду с самого начала, А вот захотите ли вы, — дядя Крис стал разглаживать складку на брючине, — внести долю в такую фирму…

— О-о…

— …это уж, — дядя Крис Не заметил возгласа, — решать не мне. Возможно, на твой кошелек есть и другие притязания. Возможно, этот музыкальный спектакль забрал всю наличность, которую вы и рады бы вложить куда-нибудь еще. Возможно, вы посчитаете затею слишком рискованной, Возможно., да существуют сотни причин, почему вы, может быть, не пожелаете присоединиться к нам. Но я знаю с десяток бизнесменов — а пройдусь по Уолл-стрит и наберу еще хоть двадцать, — которые с радостью авансируют необходимый капитал. Могу заверить, что лично й, не колеблясь ни секунды, рискну — если это вообще можно назвать риском — всей свободной наличностью, которая Лежит мертвым грузом у моего банкира.

И, позвякав свободной наличностью, что лежала мертвым грузом в кармане его брюк — на общую сумму в 15 центов, — он приостановился, чтобы смахнуть пушинку с рукава, предоставляя возможность Пилкингтону Вставить и свое слово.

— А сколько вам нужно? — поинтересовался тот.

— Н-да, — задумчиво протянул дядя Крис, — определить точно несколько затруднительно. Чтобы назвать точные цифры, я должен повнимательнее вникнуть в вопрос. Но давайте прикинем наугад — вы вкладываете в кампанию аванс — хм, сколько же?… сто тысяч? пятьдесят? Нет, для начала поскромнее, Пека что, пожалуй, хватит и десяти. Позже вы всегда сможете прикупить еще акций, Я и сам начну тысяч с десяти, не больше,

— Ну, десять-то тысяч я свободно могу вложить.

— Вот и распрекрасно! Мы уже продвигаемся. Мы продвигаемся! Чудесно! Я отправлюсь к своим друзьям на Уоллстрит, изложу им свой план, и Добавлю: «Десять тысяч уже есть! А каков ваш взнос?» Это ставит наш проект на деловую основу, знаете ли, Ну, а там уж по-настоящему приступим к работе, Но только, мой мальчик, решение вы принимаете сами. Судите самостоятельно. Я и в мыслях не хочу уговаривать на такой шаг, Если чувствуете какие-то сомнения, взвесьте все хорошенько. Переспите с этим, как говорится. Но что бы вы ни решили, Джилл про это — ни словечка. Сами понимаете, жестоко возбуждать у нее надежды, пока мы сами не уверены, что сумеем их осуществить. И, конечно же, ни намека миссис Пигрим.

— Да-да.

— Ну так, значит, и договорились, мой мальчик, — дружелюбно заключил дядя Крис. — Оставляю вас все обдумывать. Действуйте, как посчитаете нужным. Как, кстати, ваша бессонница? «Нервино» пробовали? Превосходнейшее средство! С ним ничто не сравнится! Лично со мной оно сотворило чудеса! Ну, доброй ночи! Доброй ночи!

С той минуты Отис так и эдак крутил в мозгу проект, с перерывом на сон. Чем больше он думал, тем привлекательнее представлялся ему замысел. При мысли о десяти тысячах долларов он чуть кривился, потому что происходил из расчетливой семьи и воспитан был в привычках экономии, но ведь в конце концов, утешал он себя, деньги эти — всего лишь заем. Как только их компания встанет на ноги, они вернутся стократ. И нет сомнений, что это придаст совершенно другой оборот его ухаживаниям за Джилл в глазах тети Оливии. Вон его кузен, молодой Брустер Филмор, женился на кинозвезде всего два года назад, и никто и словечка не проронил. Брустера часто видели с его невестой под крышей миссис Пигрим. Против высших слоев богемы предубеждений тетя не таила. Даже напротив. Ей нравилось общество знаменитостей, чьи имена часто мелькали в газетах.

Короче, Отису показалось, что любовь проторила себе дорожку. Он с наслаждением отхлебнул чай, а когда слуга-японец принес тосты, подгоревшие с одной стороны, выбранил его мягко и ласково, что, надо надеяться, тронуло восточное сердце и вдохновило его со всем усердием служить лучшему из хозяев.

В половине одиннадцатого Отис, сбросив халат, принялся одеваться для поездки в театр. Всю труппу собирали на репетицию к 11.00. Одевался он в настроении самом солнечном, таком же, как день за окном.

А денек к половине одиннадцатого стал ярким, светлым, какими только и бывают деньки в стране, где весна приходит рано, солнечная и теплая с самого начала. Над счастливым городом сияло синее небо. Суетливо шагали по улицам его жители, радуясь прекрасной погоде. Всюду царили веселье и бодрость, только не на сцене театра «Готэм», где Джонсон Миллер созвал раннюю репетицию, предваряющую генеральную, чтобы подчистить последние огрехи в номере «Я и мое се-ер-дце», который при поддержке мужского хора исполняла в первом акте героиня.