Том 12. Пират

— Да, вы поближе будете к истине, уважаемый наш фоуд, — ответил разносчик, — судно-то оно судно, да только не Ост-Индской компании, а большой вооруженный корабль, битком набитый всякими товарами. И продают-то эти товары чуть ли не задаром, так что я, как честный торговец, могу теперь всю округу снабдить, да притом еще по самым сходным ценам, такими вещами, каких вы и в жизни не видывали. Вы сами скажете то же самое, дайте мне только открыть короб. А уж весу-то в нем, поди, порядком поубавится, когда я понесу его обратно.

— Так-так, Брайс, — заметил юдаллер, — видно, тебе удалось славно обделать свои делишки, раз ты собираешься дешево продавать. Но что это был за корабль?

— Вот уж точно вам не скажу. Дело-то я имел с одним только капитаном, а он держал язык за зубами. Судно, видно, прибыло из новой Испании, потому как на нем были и шелка, и атласы, и табак, а уж вина и сахара — сколько хочешь, право слово; всяких золотых и серебряных безделок — просто не счесть, а к тому же еще и золотой песок для обмена.

— А каково на вид это судно? — спросил Кливленд, которого, казалось, весьма заинтересовал рассказ Брайса.

— Крепкое судно, вооруженное, как шхуна, а на ходу, говорят, быстрое, что твой дельфин. На борту у него двенадцать пушек, а орудийных портов понаделано, поди, на все двадцать!

— А не слыхали вы, как зовут капитана? — спросил Кливленд далеко не так громко, как говорил обычно.

— Я просто звал его «капитан», — ответил Брайс Снейлсфут. — У меня, видите ли, такое уж правило: коли я веду с кем дела, так никогда не пристаю со всякими там расспросами. Не в обиду вам будь сказано, капитан Кливленд, а только многим капитанам не очень-то по нутру, когда к званию их прибавляют еще и имя. А по мне, так было бы известно, какие ведешь дела, а с кем именно — это уж, сказать по правде, не моя забота.

— Брайс Снейлсфут, как видите, человек осмотрительный, — со смехом сказал юдаллер, — он знает, что дурак сумеет задать больше вопросов, чем умный захочет дать ответов.

— Мне в свое время довелось водиться и с контрабандистами, — продолжал Снейлсфут, — и, право слово, не пойму, с чего это нужно еще каждую минуту прилеплять к человеку его имя. А я всегда буду стоять на том, что тот капитан — отличный командир, да притом еще и заботливый: весь экипаж у него почти такой же нарядный, как и он сам, и даже у простых матросов шелковые платки на шее. Многие леди, видел я, носили куда похуже, да еще как гордились! А что до всяких там серебряных пуговиц, да пряжек, да всяких других побрякушек, так этого добра на них и не перечесть.

— Вот идиоты! — процедил сквозь зубы Кливленд, а затем вслух добавил: Они часто, должно быть, съезжали на берег пощеголять перед кёркуоллскими красавицами?

— Вот уж это нет. А коли капитан и отпускал их на берег, так уж боцман обязательно был с ними в шлюпке, а это, доложу я вам, такой зверь, какого редко носила палуба. Скорей увидишь кошку без когтей, чем этого молодчика без тесака да двух пар пистолетов за поясом. И в страхе он всех держит, пожалуй, не хуже самого капитана.

— Бьюсь об заклад, что это Хокинс, если только не сам дьявол! воскликнул Кливленд.

— Потише, потише, капитан, — возразил коробейник. — Тот или другой либо тот и другой вместе, а только помните, что не я назвал их по именам, а вы сами.

— Ну что же, капитан Кливленд, — сказал юдаллер, — это, пожалуй, тот самый консорт, о котором вы говорили?

— Тогда, значит, ему улыбнулась удача с тех пор, как мы расстались, ответил Кливленд. — А не говорили они о том, что потеряли в пути сопровождавшее их судно, Брайс?

— Как же, говорили, — ответил разносчик, — говорили, слышал я, про спутника, что отправился в этих морях к Дэви Джонсу.

— А рассказал ты им, что тебе самому было о нем известно? — спросил юдаллер.

— Ну уж нет! — ответил разносчик. — Что я, дурак какой, черт побери, чтобы так вот все им и выложить? Да узнай они только, что сталось с судном, так тут же пристали бы с ножом к горлу — подавай им груз! А мне, что ли, обрушивать гнев этих людей на наших бедняков из-за каких-то там жалких да негодных тряпок, что выбросило море?

— Не говоря уж о тех, что нашлись бы в твоем собственном коробе, мошенник ты этакий! — добавил Магнус Тройл.

Это замечание заставило всех присутствующих громко расхохотаться, и сам юдаллер волей-неволей присоединился к веселью, вызванному его собственной шуткой. Однако он быстро прервал свой смех и сказал необычайно серьезным тоном:

— Вы можете смеяться, друзья мои, но пока мы не научимся уважать права пострадавших по воле волн и ветра, проклятие и позор будут тяготеть над нашей страной, и мы будем по заслугам терпеть гнет и притеснения более сильных, господствующих над нами пришельцев.

Гости опустили головы при этом упреке Магнуса Тройла. Быть может, некоторые из них, даже принадлежавшие к высшему кругу, сами почувствовали угрызения совести и все без исключения сознавали, что они в подобных случаях не сдерживали достаточно строго жажды к поживе ни своих арендаторов, ни простого народа.

Но тут весело заговорил Кливленд: