Том 12. Пират

— Я никому об этом и не заикнулся, капитан, — ответил разносчик. Встречал я на своем веку много таких коробейников, бродячих торговцев и прочего подобного люда, что не столько заняты своей торговлей, сколько переносят сплетни да пересуды с места на место, с одного конца страны на другой. Но я-то подобными делами не занимаюсь, нет. Я, с тех пор как отправился в Данроснесс, пожалуй, и трем человекам не рассказал о том, что «Олаф» имеет уже полный груз.

— Но если хоть один из этих трех, в свою очередь, передал дальше эту новость — а я ставлю два против одного, что так оно и было, — так пророчество нетрудно досталось почтенной леди.

Так говорил Кливленд, обращаясь к Магнусу Тройлу, который выслушал его без особенного одобрения. Любовь Магнуса к родине простиралась и на ее суеверия, а в своей несчастной родственнице он принимал горячее участие и если сам никогда не поддерживал веру в ее сверхъестественное могущество, то, во всяком случае, не желал слышать, как в нем сомневались другие.

— Норна — моя двоюродная сестра, — сказал он, делая особое ударение на последнем слове, — и не поддерживает никаких сношений с Брайсом Снейлсфутом и ему подобными. Я не берусь объяснять, каким путем получила она свои сведения, но я не раз замечал, что шотландцы, да и вообще всякие чужеземцы, попадая к нам на острова, всегда готовы найти объяснение для вещей, которые остаются далеко не ясными даже для нас, чьи предки испокон веков жили на архипелаге.

Капитан Кливленд понял намек и поклонился, не пытаясь дальше отстаивать свои скептические воззрения.

— А теперь давайте продолжать игру, любезные гости, — сказал юдаллер. Каждому желаю узнать столь же приятную новость, какая пришлась на мою долю. Три кита… Сколько же это с них бочек жира?

Никто из гостей не проявил, однако, особого желания последовать примеру Магнуса Тройла и обратиться к сидящему за занавеской оракулу.

— Некоторые готовы слушать приятные вести хотя бы из уст самого дьявола, — произнесла миссис Бэйби Йеллоули, обращаясь к леди Глоуроурам, с которой ее сблизило некоторое сходство характеров. — Но только сдается мне, миледи, что все это слишком уж попахивает колдовством, и таким добрым христианкам, миледи, как мы с вами, нечего поощрять подобные вещи.

— Может, отчасти вы и правы, сударыня, — возразила почтенная леди Глоуроурам, — но только мы, жители Хиалтландии, не совсем таковы, как все прочие народы. Пусть эта женщина в самом деле колдунья, но она друг и близкая родня нашего фоуда, и он еще обидится на нас, если мы не спросим о своей судьбе, как все прочие; пожалуй, и моим племянницам придется последовать общему примеру. Ну, вреда-то им от этого не будет. А если тут и есть что плохое, так успеют они еще покаяться, когда настанет время, миссис Йеллоули.

Гости продолжали смущаться и робеть, и Клод Холкро заметил, как нахмурился старый юдаллер и как нетерпеливо стал постукивать правой ногой, словно с трудом удерживаясь, как бы не топнуть. Увидев, что терпению Магнуса приходит конец, старый поэт отважно заявил, что он сам, собственной персоной, а не только как выразитель чужой мысли задаст пифии вопрос.

Подумав с минуту, словно подбирая рифмы, он обратился к ней со следующими словами:

К л о д   Х о л к р о
Все открой нам, все поведай,
О сивилла Фитфул-Хэда!
Много знаешь ты стихов,
Переживших тьму веков.
Что же, как певцы былые,
Как Гакон — Уста Златые,
Я, Хиалтландии поэт,
Буду ль жить в веках иль нет?
Хоть одной строкой по праву
Разделю ль я Джона славу?

Сивилла тотчас же ответила из недр своего святилища:

Н о р н а
Дитя стремится к погремушке,
У старости — свои игрушки,
И струны на различный лад
Под разною рукой звучат.
Орел под облака летит,
Гагара ж бедная скользит
У низких мелей и камней,
Где лишь тюлени внемлют ей.

Холкро закусил губу, пожал плечами, но тотчас же опять развеселился и, вновь обретя порожденную давней привычкой способность быстро слагать импровизированные стихи, впрочем, достаточно посредственные, не смущаясь, ответил:

К л о д   Х о л к р о
Пусть быть гагарой — роль моя,
Жить среди скал согласен я.
Зато безвестный мой удел
Хранит меня от пуль и стрел.
А песни, хоть и плохи, в лад
С волною Севера звучат.
Когда же там, в горах нагих,
Случайный путник слышит их,
Прибоя шумом смягчены,
Они гармонии полны.