Том 12. Пират

— Боялись? О нет, о боязни не может быть и речи, — ответила девушка. Ни один из героев моей бесстрашной родины никогда ни на шаг не отступил перед лицом Тора или Одина, даже когда они являлись ему во всем своем грозном величии. Я не признаю их богами — вера в истинного Бога не допускает столь безумного заблуждения. Но в нашем представлении это могущественные духи добра и зла, и когда вы гордо заявляете, что не боитесь их, — помните: вы бросаете вызов врагу такого рода, с каким до сих пор никогда еще не встречались.

— Да, в ваших северных широтах, — с улыбкой ответил ее возлюбленный, где до сих пор я видел одних только ангелов. Но были дни, когда я сталкивался лицом к лицу с демонами экватора, которые, как верим мы, морские скитальцы, столь же могучи и коварны, как духи Севера.

— Как, вы воочию видели чудеса потустороннего мира? — с благоговейным трепетом спросила Минна. Лицо Кливленда приняло серьезное выражение, и он отвечал:

— Незадолго до смерти моего отца мне пришлось, хотя я был тогда еще совсем юным, командовать шлюпом с тридцатью самыми отчаянными головорезами, когда-либо державшими мушкет в руках. Долгое время нас преследовала неудача: мы захватывали лишь небольшие суденышки, предназначавшиеся для ловли морских черепах, либо такие, которые были нагружены дешевой дрянью. Мне приходилось прилагать немало усилий, чтобы сдерживать товарищей, готовых выместить на матросах этих жалких скорлупок досаду за то, что ничем не удалось поживиться. Наконец, доведенные до отчаяния, мы сделали высадку и напали на деревушку, где, по слухам, могли найти мулов с сокровищами, принадлежавшими испанскому губернатору. Нам удалось захватить селение, но пока я старался спасти жителей от ярости своих спутников, погонщики мулов успели скрыться в окрестных лесах вместе с драгоценным грузом. Это превысило меру терпения моих людей, и, давно уже недовольные мной, они открыто взбунтовались. На общем торжественном совете я был низложен и осужден за то, что обладал слишком малой удачей и слишком большим человеколюбием для избранной профессии. Меня осудили, как говорят моряки, на «высадку»[83], то есть решили покинуть на одном из крохотных, покрытых кустарником песчаных островков, называемых в Вест-Индии ки, где живут одни черепахи да морские птицы. Многие из них, как полагают, населены привидениями. На одних появляются демоны, которым поклонялись прежние обитатели острова, на других — кацики или иные туземцы, которых испанцы запытали до смерти, заставляя их открыть, где они спрятали сокровища; на третьих — множество других призраков, в чье существование слепо верят моряки всех народов[84].

Место, куда меня высадили, называлось Коффин-ки, или Гробовой остров. Он лежит примерно в двух с половиной лигах к зюйд-осту от Бермудских островов и обладает столь дурной славой в отношении сверхъестественных его обитателей, что, пожалуй, все богатства Мексики не могли бы заставить храбрейшего из негодяев, высадивших меня на берег, провести там в одиночестве хотя бы один час даже при самом ярком дневном свете. А когда они возвращались на шлюп, то гребли так, словно не смели обернуться, чтобы взглянуть назад. Итак, они бросили меня на произвол судьбы на клочке бесплодного песка, окруженного безбрежной Атлантикой и населенного, по их мнению, злыми силами.

— И что же было с вами потом? — с тревогой спросила Минна.

— Я поддерживал свою жизнь, — ответил отважный моряк, — питаясь морскими птицами — олушами, до того глупыми, что они подпускали меня вплотную и я мог убивать их просто ударом палки. Когда же эти доверчивые существа лучше ознакомились с коварным поведением представителя человеческой породы и стали улетать при моем приближении, я перешел на черепашьи яйца.

— А духи, о которых вы говорили? — продолжала допытываться Минна.

— В глубине души они внушали мне кое-какие опасения, — ответил Кливленд. — При ярком дневном свете или в полном мраке я не очень беспокоился о возможности их появления, но в сумерках или предрассветной мгле, особенно в первую неделю моего пребывания на острове, мне часто мерещились какие-то неясные, туманные призраки: то это был испанец, окутанный плащом, с огромным, как зонтик, сомбреро на голове, то моряк-голландец в грубой матросской шапке и штанах по колено, то индейский кацик в короне из перьев и с длинным копьем из тростника.

— А вы не пытались подойти, заговорить с ними? — спросила Минна.

— Ну как же, я всегда приближался к ним, — ответил моряк, — но, как ни жаль мне принести вам разочарование, мой прекрасный друг, как только я подходил ближе, призрак превращался то в куст, то в обломок дерева, выброшенный морем на берег, то в полосу тумана, то еще в какой-нибудь предмет, обманувший мое воображение. В конце концов опыт научил меня не заблуждаться более насчет истинной сущности подобных видений, и я продолжал свое одинокое пребывание на Гробовом острове, столь же мало беспокоясь о страшных призраках, как если бы находился в кают-компании самого крепкого и добротного корабля, окруженный веселыми товарищами.