Том 12. Письма 1842-1845

Письмо ваше заставило маминьку написать ко мне два такие письма^*, которые заставили меня строго подумать о другой, важнейшей помощи, которой они все вправе ожидать от меня, и я написал, наконец, то письмо, которое бы мне давно следовало написать, но которого бы я не сумел никогда написать, не получивши прежде этих двух писем. Правда, обдумыванье его у меня отняло много времени, и я ничем не в силах был заняться до тех пор, пока не написал его. Но я исполнил свой долг и покоен в душе. И теперь вас благодарю за то, за что вы себя упрекаете. А лучше все поблагодарим бога за всё, что ни посылается нам. Ибо всё, что ни посылается нам, посылается на вразумление и уяснение очей наших. Прощайте! На обороте: Moscou en Russie. Его высокоблагородию Антону Францевичу Томашевскому. В Москве. В Почтамте. Для передачи Ольге Семеновне Аксаковой.

Смирновой А. О., 4 июля н. ст. 1843 *

135. А. О. СМИРНОВОЙ.

Баден-Баден <4 июля н. ст. 1843>.

Каша без масла гораздо вкуснее, нежели Баден без вас. Кашу без масла все-таки можно как-нибудь есть, хоть на голодные зубы, но Баден без вас просто нейдет в горло. Как на беду, я уже давно отстал от того, чтобы наслаждаться природою и видом всяких кургаусов. Меня не останавливают теперь даже трогательные встречи между собою немецких и всяких иных фамилий, познакомившихся за табльдотами и успевших оказать друг другу бесчисленные услуги относительно передачи блюд со всеми грасами^*. Чтобы отвести душу, я захожу иногда к Надежде Николаевне^*. Здесь только в разговоре с нею о старине[438] находим мы некоторое наслаждение. Я нахожу, что она нимало не изменилась в чувствах своих ко мне. Встреча наша была радостна необыкновенно. Крик был с обеих сторон; поцеловались мы весьма крепко. Потом она, уже отошедши от меня, вдруг вспомнила, что еще не всё, и подбежала к руке. Я заметил в ней[439] перемену, она похорошела, вышла ко мне завитая и, кажется, будет со временем, хоча и не кокетка, но модница и щеголиха.

Я получил от Аркадия Осиповича письмо из Греффенберга. Он описывает свое лечение, которое, повидимому, идет успешно, но поступают с ним жестоким образом. Призниц сажает его на целые четверть часа бригадиршею в воду, холодную, какую только когда-либо выносил человек, до того, что он уже не чувствует, есть ли у него бригадирша или нет. После чего приказывает взять лентух, то есть привязать мокрую тряпку к животу.

И Аркадий Осипович^* с лентухом и отмороженною бригадиршею бежит во весь дух в горы. Там набегавшись вдоволь, возвращается с нестерпимым аппетитом и поедает множество булок. Так лечится в Греффенберге Аркадий Осипович.

Жду вас с нетерпением к субботе, как мне объявили у вас в доме, и решился претерпевать баденское одиночество. Прощайте!

Гоголь. На обороте: à Ems. A Monsieur M-r de Joukowsky. Courshaus № 230, для передачи А. О. Смирновой.

Языкову Н. М., 8 июля н. ст. 1843 *

136. Н. М. ЯЗЫКОВУ.

Баден-Баден. 8 июля <н. ст. 1843>.