Том 12. Стихотворения

Когда чуть брезжит день, с ночной сражаясь тенью,
И сквозь окно зари, подобное виденью,
Льет бледные лучи на мглистый небосвод, —
Так на порог тюрьмы лучи надежда льет, —
Тогда легко вставать и радостно трудиться.
В часы, когда рассвет поет свой гимн, как птица,
В него вплетается торжественной строфой
Людской привычный труд, священный и простой.
Слагает плуг псалмы; чудесным звукам вторя,
В уключине весло поет над бездной моря;
Вонзаясь в дерево, отточенный топор
Напевом радостным безмолвный будит бор.

Но как таинственно средь ночи пробужденье,

Когда земля молчит, погружена в забвенье,
И люди крепко спят, и в окнах нет огней,
И с неба вниз бегут семь золотых коней
В конюшню, к полюсу!.. О, как необычайно
Проснуться в этот час, услышав голос тайный,
Прикосновение почувствовав к плечу:
«Я здесь. Работа ждет». Плоть стонет: «Не хочу!
Я сплю. Я утомлен вчерашнею ходьбою.
Оцепененье сна еще владеет мною.
Помилосердствуй, дух, дай отдохнуть и мне!
Едва прилягу я, забудусь в тишине, —
Упрямый, ты ко мне приходишь. Мир бесшумен,
Кругом глухая ночь… Так будь благоразумен!
Ну что ж, открыть глаза принудил ты меня.
Темно… Еще далек рассветный проблеск дня.
Уйди! Мне так тепло, я грежу о любимой,
О пряди шелковой, во мраке еле зримой,
На грудь мне сыплются и звезды и цветы…
Уйди! Придет заря — тогда вернешься ты.
Я отвернусь к стене, ты слышишь? Убирайся!
Рукою огненной ко мне не прикасайся!
Я приручил мечту, она робка как лань,
А ты вспугнул ее… Оставь меня, отстань!
Я спал мертвецким сном, храпел что было мочи…
О, боги! Мысль моя во тьме безмолвной ночи
Намотана, как нить на злом веретене.
Ты стих трепещущий протягиваешь мне, —
Он прежде в облаках порхал, подобно птице…
Я не хочу его! Свирепый ветер злится
И дверь мою крушит, как сказочный дракон,
И ревом полнится туманный небосклон.
Уйди, палач! Твой стих я выпущу на волю,
И глаз не разомкну, и нынче высплюсь вволю.
Ну, сжалься надо мной; дружны мы столько лет!
Я не могу, я мертв, я сном окован…»

«Нет!

Ведь я не сплю! — твердит мне замысел-мучитель. —
Влачи оковы, раб! Исполни долг, мыслитель!
Как, ждет охапки сна бесстыдный этот скот?
Нет, мне заря всегда свой луч румяный шлет.
Пусть плоть, покорствуя, несет страданий бремя.
Колодник, не ленись! Мое настало время».

И плоть побеждена, и властвует душа,

Я покоряюсь ей, и вот ко мне, спеша,
Бегут наброски драм, рой замыслов дрожащий,
Рюи, и Марион, и Сильвы рог звенящий;
Во тьме я чувствую романа скорбный взгляд,
И оду вижу я, что с Дантом сходит в ад
Иль поднимается с Горацием к светилам, —
И должен я писать со страстью, с гневным пылом.
Неведомой тропой, что в дальний край ведет,
Я должен двигаться без устали вперед,
Стих за стихом слагать и слово вслед за словом.
Ночной одетый мглой, в молчании суровом
Преследуя мечту, я должен вдаль идти
По вдохновения скалистому пути,
И должен посетить леса, поля, дубравы,
Кладбища сонные, где пахнут смертью травы,
Озера, что таят чудовищ в глубине, —
Я, всадник сумрачный на сумрачном коне.