Том 12. Стихотворения

1

Напрасно думают, что дел подобных ход

К апофеозам нас и к песням приведет.
О да: она придет — заслуженная кара;
Не лжет суровый рок и не смягчит удара;
Но день ужасный тот великим днем сочтут:
Ты над мерзавцами свершишь твой правый суд,
О добрый мой народ, — от гнева сдвинув брови,
Но без меча, но без единой капли крови,
Законно! Не прощай, но сдержан будь и строг.
Да не падет с голов хотя бы волосок,
Да не кричит никто, от боли цепенея,
Да не отыщется убийцы для злодея!
Казнь — казнена сама: не та пора теперь;
В людскую бойню мы заколотили дверь.

Те люди будут жить. Он тоже! С ними вместе.

Я это говорил вчера, взывая к мести,

Твержу сегодня я и завтра повторю.
Мы, увидавшие грядущих дней зарю
(Быть может, потому, что разум наш отныне
Глядит с вершины бед, живя на той вершине),
Все это говорим мы, ссыльные, идя,
Куда нас гонят; мы, изгнанники, следя
За бьющим нас бичом, орудьем божьей длани;
Мы, семя будущих свершений и дерзаний,
Которые творец, клонясь к семье людской,
Кидает в борозды, прорытые бедой!..

2

Дрожат мерзавцы: им их имена уликой;

Дрожат за головы в чаду боязни дикой.

Но их казнить? Таких? Позорить эшафот?
Меч революции пустить для мрази в ход?
Да площадь Гревская зарделась бы… от срама!
Ведь мученики те, что гордо шли и прямо,
Герои чистые, презрев небытие,
На плахе гибли той, тем освятив ее!
Как! Дерзкая Ролан вослед Шарлотте смелой
Блеснула под ножом изгибом шеи белой,
И кудри светлые отерли кровь с ножа, —
И чтоб Маньян пятно оставил здесь, дрожа?
Чтоб там, где лев рычал, был слышен визг кабаний?
Чтоб Фульд, Руэр, Сюэн, вся эта дрянь из дряни,
Всползла на эшафот Камиллов и Верньо?
Как! Чтоб Тролон делил с Мальзербом лезвие?
Делангля, как Шенье, вести на гильотину?

Все эти головы швырнуть в одну корзину,
Чтоб в ней, когда, тряся, их. повезет фургон,
Бароша чувствуя, шарахнулся Дантон?
Нет, их режим, что сплел свирепость с клоунадой, —
Лишь царство ряженых; и забывать не надо,
Что всё же песенки слагали мы сквозь плач,
И если властелин — убийца и палач,
То нужно для него, шута и лицемера,
Как для титанов тех — Сен-Жюста, Робеспьера,
Сколачивать бруски священных ступеней?
Коль голову сложил когда-то Бриарей,
Прилично ль топору вонзаться в Арлекина?
Нет, нет! Мосье Руэр, вы грязненький мужчина;
Фульд, вы ничтожный фат; Сюэн, вы хам и скот.
Но служит грозному триумфу эшафот:

Он — гордый пьедестал над норами ночными;
Там головы летят, но возникает имя;
С той вышки не один страдалец в рай вошел;
Тот нож срубает все, но лишь не ореол;
То башни боевой багряная бойница,
Откуда дух глядит и к вечности стремится.

Нет, Правосудие! Преступникам таким —

Лишь каторжный колпак с халатом холстяным,
Ядро у щиколки, позорный столб и место
В загаженной тюрьме Клерво, Тулона, Бреста;
Им хлыст и плеть; им цепь — подругою навек,
И, в грубых башмаках, по щебню дробный бег!
Пусть шайка их живет, влача позор… А плахе
Не нужно их. Пускай живут в тоске и страхе,
В сиянии лампад и под покровом ряс!..
А дева Смерть на них и не подымет глаз.