Том 13. Салли и другие

— Плохи дела, — запричитал дядя Дональд, осушив стакан. — Ох, как плохи! Был бы жив твой несчастный отец, что бы он сказал, увидев, как ты гоняешь по свету за этой девицей? Я-то знаю, что он сказал бы. Он сказал бы… Что это за виски?

— «О'Раферти», особое

— Никогда не пробовал. Ничего. Даже очень ничего. Приятное на вкус. Где купил?

— На Оксфорд-Стрит у «Бильби».

— Надо будет заказать. Приятное. Он бы сказал… Э… Бог знает, что он сказал бы. Ну, для чего тебе это? Для чего? Вот этого я не пойму. И никто не поймет. Дядя Джордж сбит с толку. Тетушка Джеральдина просто в тупике. Никто не понимает. Девица охотится за твоими деньгами. Это же любому ясно.

— Извините, дядя Дональд, — жестко возразил мистер Кармайл. — Это полный абсурд. Если так, почему она отказала мне тогда, в Монкс Крофтоне?

— Цену себе набивает, — проворно ответил дядя Дональд. — Охмуряет тебя. Известный трюк. В 1881 году, когда я был в Оксфорде, одна девица пыталась охмурить меня. И не будь у меня головы на плечах и больного сердца… Что ты знаешь об этой девушке? Что ты знаешь? В том-то и дело. Кто она такая? Где ты с ней познакомился?

— В Ровиле, во Франции.

— Путешествовала с семьей?

— Одна, — неохотно признался Брюс Кармайл.

— Даже этого ее брата с ней не было? Плохо! — сказал дядя Дональд. — Плохо, плохо!

— Девушки в Америке пользуются большей свободой, чем в Англии.

— Значит, молодой человек, — гнул свое дядя Дональд, — должен поостеречься. Она путешествовала одна? Ну, и как же ты с ней познакомился? Строил глазки на пирсе?

— В самом деле, дядя Дональд!

— Но ведь как-то вы познакомились.

— Меня представил Ланселот. Они с ней приятели.

— Ланселот! — услышав ненавистное имя, дядя Дональд затрясся всем телом, как желе. — Что ж, теперь ясно, что она за птица. Дружит с… Распаковывай!

— Прошу прощения?

— Веши… Распаковывай! Хватит дурить. Об этом и речи быть не может. Найдешь себе хорошую жену. Тетя Мери познакомилась с такими Бассингтон-Бассингтонами, они в родстве с Бассингтон-Бассингтонами из Кента… Старшая девочка очаровательна, прямо для тебя.

Люди скрипят зубами лишь на страницах старомодных романов, однако Брюс Кармайл был близок к этому, намного ближе, чем кто-либо до него. От былой обходительности не осталось и следа. Он был мрачнее тучи.

— И не подумаю, — отрезал он. — Я отплываю завтра.

Однажды дядя Дональд уже сталкивался с открытым неповиновением со стороны племянника, однако так к этому и не привык. Его охватило неприятное чувство беспомощности, труднее всего не растеряться с ответом, когда вам бросили вызов.

— Э? — сказал он.

А мистер Кармайл, бросив вызов, очевидно, решил не останавливаться на достигнутом.

— Двадцать один мне уже исполнился, — сказал он. — Я финансово независим и поступлю так, как мне будет угодно.

— Подумай! — воззвал дядя Дональд, мучительно сознавая бесполезность своих слов. — Все взвесь!

— Я все обдумал.

— Твое положение в графстве…

— Я думал об этом

— Ты мог бы жениться, на ком пожелаешь.

— И женюсь.

— Значит, ты решительно собрался Бог-знает-куда за этой мисс Никак-не-запомню-как-ее-зовут.

— Да.

— А ты подумал, — важно осведомился дядя Дональд, — о своем долге перед Семьей?

Терпение Брюса Кармайла лопнуло, и он камнем пошел ко дну, опустившись до совершенно Рыжиковой прямоты.

— О, к черту Семью! — воскликнул он.

Повисла тягостная пауза, которую нарушил облегченный вздох кресла, из которого вылез дядя Дональд.

— Ну, после такого, — сказал он, — говорить с тобой не о чем.

— Вот и хорошо! — грубо ответил потерявший всякий стыд мистер Кармайл.

— Только учти, если вернешься с такой женой, встречу на Пиккадилли — не поздороваюсь. Так и знай!

Он двинулся к двери. Брюс Кармайл смотрел себе под нос. Момент был напряженный.

— Как, — спросил дядя Дональд, взявшись за дверную ручку, — ты сказал, оно называется?

— Что называется?

— Виски.

— «О'Раферти», особое

— А где купил?

— На Оксфорд-Стрит у «Бильби».

— Надо записать, — сказал дядя Дональд.

Глава XVI В «ЦВЕТНИКЕ»

1

— И после всего, что я для нее сделал, — сказал мистер Реджинальд Крэкнелл дрожащим от жалости к себе голосом. В глазах у него стояли слезы (результат душевных мук и неумеренных возлияний на своем знаменитом складе), — после всего, что я для нее сделал, она меня бросила.

Салли не ответила. Оркестр в «Цветнике» играл на совесть, так что соревноваться с ним охоты не возникало, кроме того, ей было очень трудно попадать в такт беспорядочным па мистера Крэкнелла, так что все ее внимание было поглощено этим. Спотыкаясь, они маневрировали возле столика, за которым восседала мисс Хобсон, с холодным высокомерием наблюдая за всеобщим весельем. Новая повелительница «Цветника» была одета в черное с золотом и вид имела поистине королевский, так что охваченный тоской мистер Крэкнелл сглотнул слезу, пытаясь поймать ее взгляд.