Том 13. Салли и другие

— Салли, вы явились как ангел милосердный. Почтеннейшая миссис Мичер заботится о моем благе, и я не устану преклоняться перед ее добротой, однако она заблуждается, полагая, что этот треклятый щенок сочетает в себе достоинства сиделки, чудодейственного снадобья и недели на курорте. Она упорно его мне подсовывает, а он все время лает, совсем как сейчас, когда вы с поистине женской находчивостью, которая выше всяких похвал, выставили его вон. Мне всякий раз кажется, что бьют молотом по листовому железу. Да, вы — неповторимая женщина. Ваши добрые дела блестят в злом мире.[78] Когда вы вернулись?

— Я только что прибыла в наемном ландо.

— И тут же забежали навестить старого друга? Ах, Салли дорогая, я признателен и польщен.

— Конечно, я зашла к вам. А вы думали, когда миссис Мичер сообщит мне, что вы заболели, я просто скажу «Ну и ну!» и заговорю о погоде? Что это вы? Решили всех перепугать? Миленький вы мой, вам очень плохо?

— Тысяча мышей изнутри грызет мне поясницу, и все время хочется холодненького. Да что я? Ваше присутствие лучше любого лекарства. Расскажите-ка мне, как нашей Салли понравилось за границей?

— Нашей Салли очень понравилось.

— Вы были в Англии?

— Проездом.

— Ну и как там? — нетерпеливо спросил мистер Фоситт.

— Сыро. Очень сыро.

— Так и должно быть, — снисходительно сказал мистер Фоситт. — Надо признать: как бы я ни был счастлив в этой стране, иногда я все же скучаю по прекрасным лондонским денькам: когда над улицами висит мягкий коричневый туман, мостовая сочится грязной жижей, а сквозь моросящий дождик видны желтые отблески «Погребка», которые сияют, как огни далекой гавани. Хотя, — прибавил мистер Фоситт, — говоря про «Погребок», я вовсе не желаю умалять достоинства других питейных заведений. Я провел множество прекрасных часов в «Линейке», да и в «Рюмке» тоже. Знаете, Салли, вы многое упустили, не задержавшись в Англии.

— Упустила. Воспаление легких.

Мистер Фоситт укоризненно покачал головой:

— Это предрассудки, моя дорогая. Вы полюбили бы Лондон, если бы не испугались его мрачноватого вида. Однако где же вы тогда были? В Париже?

— Какое-то время. А потом уехала на юг, к морю. Там было чудесно. Наверное, я никогда бы не вернулась, если бы не дела. Ну и, конечно, я по всем вам соскучилась и хотела побывать на премьере у мистера Фостера. Миссис Мичер сказала, что вы видели репетицию.

— Я видел собачий бой, — сурово произнес мистер Фоситт. — Они сказали, что это репетиция. В наше время репетировали по-другому.

— Ох! Нежели все так плохо?

— Пьеса хорошая. Я бы даже сказал, превосходная. Есть над чем поразмыслить. Но играют они…

— Миссис Мичер сказала, что вы хвалили Эльзу.

— Наша почтеннейшая хозяйка ничего не перепутала. У мисс Доланд большие способности. Она чем-то напомнила мне Матильду Дивайн, под знаменем которой много лет назад я играл один сезон в Старом Королевском театре. У нее есть дар, но сейчас он пропадает попусту на мелкой роли. В пьесе только одна интересная роль — та, которую загубила мисс Мейбл Хобсон.

— Загубила! — У Салли упало сердце. Этого она и боялась, но не испытывала никакого удовлетворения от того, что ее предсказания сбылись. — Она настолько ужасна?

— Лицом она — ангел, но актерских способностей у нее не больше, чем у раскисшего пудинга, который наша дорогая миссис Мичер имеет обыкновение подавать по пятницам. За годы, проведенные в театре, я не раз сталкивался с тем, что можно назвать «Подруга продюсера в роли звезды». Мисс Хобсон затмила их всех. Помню, в девяносто четвертом отпрыск некоего богатого и влиятельного семейства решил пристроить девицу, к которой он воспылал чувствами, на роль, и для талантливого актера сложную. Моя роль была маленькая, второстепенная. И вот, на первой же репетиции, к, помнится, сказал своему дорогому другу Артуру Мозби, к несчастью, теперь давно уже покойному. Прекрасный был жён-премьер,[79] но, как и многие милые люди, любил закладывать за галстук. Так вот, помню, сказал я ему: «Артур, дорогой мой, я даю этой пьесе две недели». А он мне: «Макс, ты неисправимый оптимист. Один вечер, дружище, не больше». Помню, мы даже поспорили на полкроны. Он выиграл. Премьеру играли в Вигане, нашу примадонну освистали, и на следующий день пьесу сняли с репертуара. Мне невольно вспомнился этот случай, когда я увидел мисс Хобсон на сцене.

— Ох, бедный Дж… бедный мистер Фостер!

— Не думаю, чтобы этот молодой человек заслуживал сочувствия, — строго сказал мистер Фоситт. — Вы, вероятно, мало знаете его, а вот я в последнее время виделся с ним довольно часто. Попомните мои слова, успех, если он к нему придет, скажется на нем очень плохо. Не нравится он мне, Салли. Думаю, не будет преувеличением сказать, что это самый эгоистичный молодой человек, которого я знаю. Он напоминает мне старину Билли Фотерджила, с которым я в конце восьмидесятых немало гастролировал. Я вам когда-нибудь рассказывал историю о том, как Билли и один театрал?..