Том 13. Салли и другие

Ну, что ж. Когда тетя Далия приказывает двигать вперед, то встаешь и двигаешь, это, кто понимает, в ваших же интересах. Но из дома навстречу закату я вышел в довольно безрадостном настроении. Перси Горриндж произвел на меня впечатление человека, растормошить которого будет нелегко. В нем угадывалась такая же суровость и неумолимость, какую я заметил в Чеддеровом дяде Джозефе во время нашего краткого общения в полицейском суде на Винтон-стрит.

Так что я был, скорее, даже доволен, когда оказалось, что в саду на закате никакого Перси на наблюдается. Я не стал за ним гоняться, а просто принялся прохаживаться взад-вперед, вдыхая свежий воздух. Но успел вдохнуть его совсем немного, когда он вдруг появился из-за рододендрона и мы столкнулись чуть ли не нос к носу.

10

Если бы не бачки, я бы его, наверное, не узнал. Не прошло еще и десяти минут после того, как он просунул голову в дверь к тете Далии, но за этот краткий промежуток времени он совершенно переменился. Передо мной стоял не унылый гусь под дождем, как определила его тетя, а веселый, бойкий малый. Он высоко держал голову, жизнерадостно улыбался, и вообще чувствовалось, что этот человек с минуты на минуту пустится отбивать чечетку. Можно было подумать, что он насмотрелся на смешной фокус Фредди Уиджена с двумя пробками и веревочкой.

— Привет, привет, Вустер, — бодро воскликнул он, словно страсть как обрадовался встрече с Бертрамом. — Гуляете?

Я ответил, что да, гуляю, и он расплылся в улыбке, будто ничего умнее и замечательнее я не мог придумать. «Умница этот Вустер, — как бы говорил он. — Ходит гулять».

Затем последовала пауза, во время которой он глядел на меня с любовью и слегка переминался с ноги на ногу, шаркая подошвами и как бы пританцовывая. Потом он сказал, что вечер — чудесный, и я, со своей стороны, это подтвердил.

— А какой закат! — указал он на небо.

— Смачный, — кивнул я, и действительно, полнеба полыхало, как в цветном кинофильме.

— Глядя на него, — сказал он, — я вспомнил стихотворение, которое на днях набросал для «Парнаса». Небольшая такая вещица. Не хотите послушать?

— Да, пожалуй.

— Называется «Калибан на закате».

— Что на закате?

— Не что, а кто. Калибан.

Он откашлялся и начал декламировать:

Я стоял на закате рядом с одним человеком
И смотрел, как заходит солнце.
Воздух полнился лепетом летних ароматов,
Бодрый ветерок пел, как вечерний горн,
Звучащий с неба, пламенеющего на западе,
Алого, сиреневого и золотого
И синего, как очи Елены,
Когда она сидела в Илионе,
Взирая с высоты на греческие шатры,
Темнеющие внизу.
А он, этот человек, стоявший рядом,
Глазел на такую несказанную красоту,
Как тупое, бессмысленное животное.
Он сказал:
«Вам не кажется, что этот закат
Напоминает
Кусок
Кровавого бифштекса?»

Перси дочитал стихотворение и открыл глаза — он декламировал с закрытыми глазами, для пущей проникновенности, — и заключил:

— Интонация, разумеется, горькая.

— О да, ужасно горькая.

— У меня было горько на душе, когда я писал это. Вы, кажется, знакомы с типом по фамилии Чеддер? Это я его имел в виду. Конечно, в действительности мы с ним никогда не стояли рядом, глядя на закат, но, понимаете ли, я чувствовал, что, доведись ему любоваться закатом, он произнес бы именно эти слова. Я прав?

— Полностью.

— Бездушный чурбан, не правда ли?

— Бездушный до мозга костей.

— Не способный к тонким переживаниям.

— Совершенно не способный.

— Правильно было бы назвать его тыквоголовым болваном?

— В самую точку.

— Да, — сказал Перси. — Хорошо, что она, наконец, от этого избавилась.

— Кто — она?

— Флоренс.

— О, а! Избавилась от чего?

Он внимательно посмотрел на меня, глубоко дыша, как овсяная каша в кастрюльке, перед тем как закипеть. Я человек наблюдательный и умею делать выводы из того, что наблюдаю, и я понял, что в его жизни недавно произошло некое событие, от которого он взошел, как на дрожжах, и теперь должен либо с минуты на минуту лопнуть от избытка эмоций, либо излить их на первого встречного. Несомненно, он бы предпочел, чтобы этот первый встречный оказался не в вустеровском духе, но, наверное, он говорит себе: разборчивость тут неуместна, приходится довольствоваться тем, что есть.

И он остановился на втором варианте.

— Вустер, — произнес Перси и положил руку мне на плечо, — можно я задам вам один вопрос? Ваша тетя говорила вам, что я люблю Флоренс Крэй?

— Д-да, помнится, упомянула как-то.