Читаем Том 13. Стихотворения полностью

Том 13. Стихотворения

Бесславие — его тюрьмою стало вечной!Его могли казнить, но были бессердечны —И жить оставили.И грозно с этих порВоздвиглись вкруг него невидимые стены,Где сторожат без отдыха и сменыНеумирающий его позор!Темница та, как гнет тяжелый сновиденья,Неосязаема, но вместе так грозна,Что может устрашить и смелого она,Как робкие умы пугают привиденья!В ней темен и глубок подземный каземат;Нет доступа к стенам незримым и высоким;Ни лестниц к ним нельзя подставить, ни канатДля бегства прицепить. Томиться одинокимВ ней узник осужден до склона тяжких дней:К дверям невидимым не подобрать ключей!Кто узник? Скрыт его во мраке образ бледный;Он в бездне самого себя погиб бесследно.Все кончено — над ним покровом мертвецовНавеки распростерт бесчестия покров.Он вождь был некогда — и так погиб ужасно!Нет солнца для него — и станет он напрасноПовсюду, в ужасе, рассвета дня искать:Минувшей Франции ему не увидать;Предательства она явилася ареной,И обесчещена она его изменой!Нет сострадания к предателя судьбе;Он ненавистен всем и самому себе.Весь мир ему тюрьма; нет для нее границы;Позор разносится быстрей полета птицы,И на поверхности живой земли лицаПределов нет ему — и нет ему конца!Закон неумолим!.. Когда он к каре вечнойЗахочет привести и к муке бесконечной,Не нужны ни гранит, ни медь тогда ему,Чтоб осужденному соорудить тюрьму.Он грязь одну берет — и грязь из ямы сточнойСтановится тюрьмой устойчивой и прочнойДля тех, в ком чести нет, как ночью солнца, в комЖизнь тянется еще каким-то темным сном,Кто палача избег карающих объятийДля пресмыкательства во тьме, среди проклятий.Отверженец — один!.. Наедине с собоюОт жгучего стыда он никнет головою.Стыд — ноша тяжкая. Отцеубийце нетСпасенья; в нем самом его злодейства след.Им совершенное — с чудовищною силойОшейником его железным задавило;И в вечном ужасе, средь непроглядной мглы,Свои тяжелые влачит он кандалы…Он мог спасителем быть Франции, героем,К победам путь открыть ей смелым, честным боем —И добровольно он измену предпочел,Повергнув родину бесстыдно в бездну зол!Сознание, его терзая неотступно,Твердит ему: «Злодей! Ты поступил преступно.Ты стал Иудою, как стал им Ганелон,Так будь же проклят ты, как всеми проклят он!Знай лишь отчаянье одно да казнь томленья!Засни — и я спугну отраду сновиденья!»Вот мысль, всегда его терзающая слух,Сжигающая мозг, спирающая дух,Сомкнуть усталые мешающая вежды,На гибель самую лишив его надежды.Он должен, осужден, обязан жизнь влачить,Чтоб вечно вспоминать и вечно не забыть,Что в плен он Франции повергнул легионы,Что поругал ее святыню он, знамена,Чтоб даже, сном на миг забывшись, не кончатьОт них пощечины незримо получать!Смерть — отдых, и его презренный недостоин.Но он и мертвецом не мог бы быть спокоен:И тени славные отцов в покоя сеньНе приняли б его поруганную тень,И осужден бы был он снова пресмыкатьсяИ в грозной бездне бездн без отдыха скитаться,Усталый, презренный, поруганный от всехЗа то, что он свершил неизмеримый грехИ Франции врагам дал роковое правоВсе прошлое ее — незыблемую славу —Надменно оплевать; что яркие слова:Ваграм, Аустерлиц и Лоди — он едваНавек не вытравил из памяти народной,С войсками поступив как с шайкою негодной,И выдал головой он их пруссакам в плен.О, беспримерная измена из измен!Пруссаки, как скотов, скорбящих пленных гналиИ спины саблями войскам полосовали…Невыразимо горько!С этих порВсе человечество в недоуменье взорСвой укоризненный на нем остановило;Его презрение отвсюду окружило,И, поразивши мир предательством своим,Навеки, заживо он замурован им.Как служит храбрости Сид ярким выраженьем,Он сразу сделался измены воплощеньем,И у тюрьмы его бессменно на часахИ низость робкая и боязливый страх —Две жалкие его злодейства сообщницы.Отверженный, он стал рабом своей темницы;Из ней нет выходов возможных никудаОт отвращения, презрения, стыда.Как на крылах могучих ураганаВолнам нет выхода из лона океана.Стыд самый от него отрекся б, если б мог.Нет во вселенной всей для изверга дорог.Путь в небо — дланью перед ним закрыт господней,И омерзенье ждет у входа преисподней.Он вечный каторжник: позорное клеймоНа сердце носит он, оно — его ярмо,И может снять с него проклятье отверженьяОдно небытие, одно уничтоженье.Нет в мире сил других, чтобы его спасли;За все сокровища несметные землиТюремщик не продаст ему освобожденья.Тюремщик этот — тень его же преступленья.Навеки заперт он на грозных два замка,И их не отопрет ему ничья рука:Мец, Страсбург — страшные его замков названья.Там родину свою он предал поруганью.К увядшему цветку пчела не подлетит,И честь утративший ее не возвратит.Кто глубины такой достигнул при паденье,Тот умер — нет ему возможного спасенья!Пусть Шпильберг мрачен, пусть Бастилия былаСтрашна, как для пловца подводная скала,Пускай грозна тюрьма святого Михаила,И замок Ангела — для узника могила, —Что крепостей гранит в сравненье со стыдом?Тот, кто навек в тюрьме бесславья заключен,Несет тягчайшие мучения без счета!Сам бог над ним стоит и требует отчета:Как с войском, вверенным ему, он поступил?Как в стадо обратил он сразу столько сил?Как добрый дух сгубить сумел он легиона?Где долг? Где честь? Где стыд? Где пушки? Где знамена?За что обманута несчастная страна?За сколько Франция была им продана?Вот как он заточен! Каким всеместным мракомТот узник окружен, что честь свою собакамБесстыдно выбросил! Вот где томиться онНавеки, без конца и меры, осужден,Хотя бы потерял и для страданий силы!Ужасен лабиринт его живой могилы,Откуда никуда на свете нет дорог.Кто ж это выдумал, что убежать он мог?

Перейти на страницу: