Том 13. Стихотворения

Нет, говорю вам, нет, все хитрости людские
Не в силах покорить таинственной стихии;
Не будет никогда могучий Аквилон
Злоумышленьями мирскими побежден.
Не допускаю я, чтоб ветры присмирели,
Вдруг на трапеции увидевши Блонделя;
И не страшит грозу, когда, как акробат,
Муж государственный ступает на канат;
Гром — это вам не пес, дерущий злобно глотку,
Которого смирить всегда сумеет плетка.
У Марка и Луки прочесть нам довелось,
Что взглядов Бисмарка не разделял Христос;
Не так, как наш Делангль, рассматривал он право,
И к тем, кого казнят, над кем чинят расправу,
Самаритянином всегда был добрым он:
Его алтарь — приют для всех, кто угнетен,
Для всех отверженных, развеянных по свету, —
И Бельгия его изгнала бы за это.

Прилив, достигнешь ты назначенных границ…
Нет императора и нет всесильных лиц,
Трезубца в мире нет, нет трубного призыва,
Которые могли б смягчить твои порывы.
В грозовой бездне скрыт сам бог, и никогда
Не успокоится та страшная среда,
Хотя бы соблазнять суровую стихию
Богини вызвались, смеясь, полунагие.
Род человеческий — как море. В свой черед
Он видел гибель дня и первых звезд восход;
Он знал урочные приливы и отливы;
Уйдя от берегов, к другим бежал бурливо;
Он видел, как в ночи Левиафан плывет;
На юге он кипит, у полюсов он лед.
Руэра слушать он не хочет; то беспечный,
То грозный, волен он, и будет вольным вечно,
Хотя бы, чтоб смирить его грозящий вал,
Нептуном — Бонапарт, Девьен — тритоном стал.

Ты — бездна, о народ! Ты, скрытый черной пеной,
Для скептиков — ничто, для мудрых — соль вселенной.
Ты взмыл, отхлынул ты, поднялся ты опять, —
Засовам и замкам тебя не удержать.
Твой бесконечен путь, великая свобода!
Дано нам сверху плыть, но не проникнуть в воды.
Пиррону, скептикам застлал глаза туман,
Перед Колумбом же раскрылся океан!

ДЛИННЫЕ УШИ