«Ты!» — Жанна вскрикнула и радостно припалаК могучему плечу и жадно целовалаОдежду мокрую, — любовь встречает так.«Я, женушка моя!» — ответил ей рыбак.Он чувствовал тепло от очага родного,И радовался он, что видит Жанну снова,И все его лицо лучилось добротой.Он молвил: «На море попасть — как в лес густой». —«Ну, что погода?» — «Зла». — «А как улов?» —«Негодный.Но ты опять со мной, и я дышу свободно.Сегодня на море чертовский ветер был:Вернулся я ни с чем и невод повредил.Внезапно началась такая суматоха!Мой парус лег плашмя, и я подумал: «Плохо!»И якорная цепь порвалась. Ну, а ты?Что ты здесь делала одна?» Ее чертыРумянцем вспыхнули, и Жанна отвечала:«Я? То же, что всегда, — я шила, поджидала.И страшно было мне». — «Что делать, друг? Зима!»Скрывая дрожь, она вдруг начала сама:«Да, знаешь ли, у нас тут по соседству горе:Вдова ведь умерла — вчера, должно быть вскореЗа тем, как вы ушли. Гильома и МадленОна оставила, двух крошек. До коленМне будет девочка. Она немного бродит.А мальчик — тот еще на четвереньках ходит.Соседка бедная жила в нужде, увы!»Рыбак нахмурился. Он сбросил с головыПотертый капюшон, еще от бури влажный.«Ах, дьявол!» — он сказал, потом прибавил важно:«Я пятерых растил, теперь их станет семь.О чем же говорить? Понятно это всем.Что? Трудно? Не беда! Ведь мы не виноваты.Пусть разберутся те, кто знанием богаты.И богу одному за это отвечать,Зачем у малышей он отнимает мать!На них не закричишь: «Вам следует трудиться!»Такая мелюзга! Быть может, им не спитсяТам, в темноте, одним. Ты слышишь? У дверейСтоит покойница и просит за детей.Ну, женушка моя, ступай теперь за ними!Мы станем поднимать их вместе со своими,Ни в чем различия не делая меж них:Пусть будет семеро у нас детей родных!А чтоб их прокормить, затянем пояс туже.Бог постарается и даст улов не хуже!Да я и сам нажму! Не буду пить вина.Неси же их сюда! Ступай скорей, жена!Зачем ты на меня теперь глядишь упорно?Обычно, мой дружок, ты более проворна!»Но Жанна в тот же миг к постели подошла:«Смотри-ка, вот они. Я их уже взяла».