Читаем Том 14 полностью

Ассирия дает нам самый ранний образец тех азиатских армий, которые свыше тысячи лет боролись за обладание странами между Средиземным морем и Индом. Здесь, как и в Египте, главным источником наших сведений служат материальные памятники. Судя по ним, пехота была вооружена подобно египетской, хотя лук, по-видимому, играл меньшую роль, а защитное и наступательное вооружение, как правило, отличалось лучшей выделкой и более изящным внешним видом. Кроме того, здесь было больше разнообразия в вооружении ввиду больших размеров империи. Главным оружием были копье, лук, меч и кинжал. Ассирийцы в армии Ксеркса изображены также с окованными железом палицами. Защитное вооружение состояло из шлема (часто изготовленного с большим вкусом), войлочного или кожаного панциря и щита. Боевые колесницы все еще составляли важный элемент армии; в колеснице помещалось два человека, причем возница должен был-прикрывать щитом лучника. Многие воины, сражавшиеся на колесницах, изображены в длинных чешуйчатых панцирях. Кроме того, существовала конница, с которой впервые мы встречаемся именно здесь. На более ранних скульптурных памятниках всадник сидит на неоседланной лошади; позднее вводится нечто вроде мягкого седла, а на одной скульптуре изображено высокое седло, похожее на употребляемые ныне на Востоке. Кавалерия вряд ли значительно отличалась от кавалерии персов и более поздних восточных народов. Это была легкая, иррегулярная конница, атакующая беспорядочными группами, легко отражаемая хорошо вооруженной и стойкой пехотой, но грозная для приведенной в расстройство или разбитой армии. В соответствии с этим она изображалась в строю позади воинов, сражавшихся на колесницах, которые, по-видимому, составляли аристократический род войск. В тактике пехоты был, очевидно, достигнут некоторый прогресс в смысле правильности движений и построений. Лучники либо сражались впереди, тогда каждого из них прикрывал щитоносец, либо же составляли заднюю шеренгу, и тогда воины первой и второй шеренг, вооруженные копьями, нагибались или становились на колено, чтобы они могли стрелять. Ассирийцы несомненно были знакомы с использованием при осадах подвижных башен и устройством подкопов, а из одного места в книге Иезекииля[6] можно, пожалуй, заключить, что они воздвигали нечто вроде насыпи или искусственного холма для того, чтобы господствовать над стенами осаждаемого города, — примитивный зачаток римского agger {вала. Ред.}. Их подвижные и неподвижные башни также сооружались вышиной до уровня стены осаждаемой крепости и еще выше, чтобы они господствовали над нею. Ассирийцы применяли также тараны и винеи; так как их армии были многочисленны, то они отводили целые рукава рек в новые русла, чтобы овладеть подступами к слабому участку фронта атакуемой крепости или воспользоваться сухим руслом реки как проходом в эту крепость. Армии вавилонян были, видимо, подобны ассирийским, но конкретные подробности о них неизвестны.

Перейти на страницу:

Все книги серии Маркс К., Энгельс Ф. Собрание сочинений

Похожие книги

Критика чистого разума
Критика чистого разума

Есть мыслители, влияние которых не ограничивается их эпохой, а простирается на всю историю человечества, поскольку в своих построениях они выразили некоторые базовые принципы человеческого существования, раскрыли основополагающие формы отношения человека к окружающему миру. Можно долго спорить о том, кого следует включить в список самых значимых философов, но по поводу двух имен такой спор невозможен: два первых места в этом ряду, безусловно, должны быть отданы Платону – и Иммануилу Канту.В развитой с 1770 «критической философии» («Критика чистого разума», 1781; «Критика практического разума», 1788; «Критика способности суждения», 1790) Иммануил Кант выступил против догматизма умозрительной метафизики и скептицизма с дуалистическим учением о непознаваемых «вещах в себе» (объективном источнике ощущений) и познаваемых явлениях, образующих сферу бесконечного возможного опыта. Условие познания – общезначимые априорные формы, упорядочивающие хаос ощущений. Идеи Бога, свободы, бессмертия, недоказуемые теоретически, являются, однако, постулатами «практического разума», необходимой предпосылкой нравственности.

Иммануил Кант

Философия