Том 14. Критические статьи, очерки, письма

У ворот Сент-Оноре кардинал де Бурбон, этот черновой набросок Карла X, и герцог де Гиз впервые в истории вышли прогуляться в сопровождении собственной стражи — событие, от которого сразу поседела половина усов короля Наваррского. Выходя из церкви святой Марии Египетской, где он совершал молитвы, Генрих III вытащил из-под щенят, висевших в круглой корзинке у него на шее, и передал канцлеру Шиверни указ, согласно которому у парижских горожан отнималось дворянское звание, дарованное им Карлом V. Перед фонтаном святого Павла, на улица Сент-Антуан, представители суда и счетной палаты подрались во время похорон кардинала де Бирага, не поделив мест. Вот здесь находилась некогда большая палата, где заседала «французская магистратура» — длинные бороды в шестнадцатом веке и пышные парики — в семнадцатом, а там — калитка Лувра, откуда поутру выходили черные или серые мушкетеры, которым время от времени приходилось призывать к порядку эти бороды и парики. Известно, что порой они бывали непокорными. Так, например, в 1644 году непокорность парламента дошла до того, что он согласился увеличить налог, который назывался принудительными был обязателен для всей Франции, исключая парламент. Долгое время парижским улицам была свойственна некоторая терпимость к ворам и летучим мышам; до Людовика XI не было полиции, до Ла Рени — уличных фонарей. В 1677 году Двор Чудес сохранял еще свои готические лохмотья рядом с придворными каруселями Людовика XIV. Эта древняя парижская земля содержит целые залежи событий, нравов, законов, обычаев; здесь все — руда для философа. Приходите и смотрите. Вот на этом месте был свиной рынок; а там, в чугунном чане, именем всех этих государей, которые среди прочих хитроумных проделок с монетами изобрели черный турский ливр, а в четырнадцатом веке в течение пяти десятилетий сумели подточить банкротствами народное достояние, — прием, использованный позднее при Людовике XV; там именем Филиппа I, объявившего серебром какие-то медные монеты, именем Людовика VI и Людовика VII, принудивших всех французов, исключая жителей Компьена, принимать каждое су за ливр, именем Филиппа Красивого, чеканившего анжуйские золотые сомнительного достоинства, прозванные длинношерстыми и короткошерстыми овцами, как символ стрижки народа; там именем Филиппа Валуа, подделавшего флорин с изображением святого Георгия, именем короля Иоанна, возведшего в достоинство золотых дукатов кружки кожи с серебряным гвоздиком посредине, именем Карла VII, золотившего и серебрившего лиары, которые он называл «золотыми приветами» и «серебряшками», именем Людовика XI, издавшего декрет о том, что монеты достоинством в одно денье стоят три денье, именем Генриха II, пустившего в обращение золотые «Генрихи» из свинца, — там в течение пяти столетий варили в кипятке фальшивомонетчиков.

6

В центре того, что тогда, в отличие от Старого города, называли просто Городом, находился Мобюэ (Дурной дым) — место, где поджаривали на зеленых ветвях, облитых смолой, множество евреев в наказание за их антропомансию и, как говорит советник де л'Анкр, «за их достойную удивления жестокость по отношению к христианам, за их образ жизни, за их богопротивную синагогу, за их мерзость и смрад». Чуть поодаль любитель старины найдет тот угол улицы Гро-Шене, где сжигали колдунов перед раззолоченным и раскрашенным барельефом, который приписывался Никола Фламелю и на котором изображен пылающий метеор величиной с мельничный жернов, упавший в Эгос-Потамосе в ночь, когда родился Сократ; Диоген Аполлонийский, законодатель Малой Азии, назвал этот метеор «каменной звездой». Дальше — перекресток Боде, где, по словам Гагена, при звуках труб и рогов объявили приказ об истреблении прокаженных во всем королевстве за то, что они будто бы отравляли водоемы и реки, бросая туда привязанные к камням тряпки, пропитанные настоем из трав, крови и «человеческой воды». Оглашались и другие приказы. Так, перед замком Гран-Шатле, после эпидемий, войн и голодных лет, появлялись шесть герольдов французской короны, одетых в белый бархат и далматики, расшитые королевскими лилиями, с жезлами в руках, дабы успокоить народ и сообщить ему, что король благоволит продолжать сбор налога. А совсем на северо-восток, на месте той знаменитой площади, что звалась Королевской при монархии и Вогезской при республике, находилась уютная королевская резиденция де Турнель, где разделял ложе с Людовиком XI Филипп де Комин, что несколько нарушает его суровый облик историка: ведь трудно представить себе Тацита в одной постели с Тиберием. Филипп де Комин, бывший сенешалем Пуатье, был одновременно сеньором Шайо и распространял свои владения на всю Вишневую Рощу, вплоть до городского сточного рва, что составляло семь ленных наделов, расположенных позади Квадратной башни; сверх того он обладал правом чинить низший и средний суд, имел свою мэрию и своего пристава. Все это, к счастью, не мешает ему быть одним из основоположников французского языка.

7