Том 14. М-р Моллой и другие

— Ко мне, ко мне, мистер Виджен, — отвечал Корнелиус. — Я буду счастлив, если вы согласитесь принять от меня ссуду. Это я и имел в виду, когда заговорил об ином источнике.

Фредди уставился на него.

— К вам?!

— Разумеется. Мне будет очень приятно.

Фредди вдруг охватило чувство, знакомое по кроссвордам и головоломкам в «Тайме», — ему почудилось, что рассудок его пошатнулся на своем подиуме. Хотя ни малейший признак не указывал на то, что у мистера Корнелиуса не все дома, еще меньше было поводов думать, что он решил сострить. Однако третьего истолкования его словам Фредди подобрать не мог.

— Послушайте, — сказал он. — Вы уверены, что хорошо все поняли? Я не пятерку до среды хочу занять, а три тысячи фунтов!

— Я с самого начала именно так вас и понял.

— То есть вы хотите сказать, что у вас есть три тысячи фунтов?

— Совершенно точно.

— И вы жаждете одолжить их мне?

— С восторгом и удовольствием.

— Та-ак, — сказал Фредди, который раз внемля упрекам совести. — Честно признаюсь, пиастры нужны мне позарез, очень уж жалко прощелкать такой проект. Исходя из того, что пишет Боддингтон, я могу твердо пообещать, что через какое-то время расплачусь. Однако мне все равно не хочется, чтобы вы ради этого рисковали сбережениями всей своей жизни.

И вновь зашевелилась борода у мистера Корнелиуса, словно в ней заблудился пришлый ветерок.

— Это нельзя назвать сбережениями, мистер Виджен. Кажется, я говорил с вами как-то о своем брате?

— Который живет в Америке?

— Который жил в Америке, — поправил мистер Корнелиус, — Несколько дней назад его не стало. Он разбился, выпав из собственного самолета.

— Вы что, шутите? Я просто в ужасе…

— Я тоже. Я был очень привязан к Чарлзу, да и он ко мне. Он часто уговаривал меня оставить дело и перебраться к нему в Нью-Йорк, но пришлось бы расстаться с Вэлли Филдс, и я всякий раз воздерживался. Причина, побудившая меня вспомнить о нем по ходу нашей беседы, заключается в том, что он завещал мне все свое состояние, оцениваемое, по утверждению адвокатов, то ли в три, то ли в четыре миллиона долларов.

— Что-о-о?!!

— Так они сказали.

— Держите меня, а то я буду кусаться!

— Завещание еще надо официально утвердить, но адвокаты имеют возможность выделять по моему требованию любые суммы, в том числе и крупные, так что вы можете не сомневаться в том, что такая тривиальная просьба, как три тысячи фунтов, не встретит ни малейших препятствий.

— Тривиальная?!

— Сущая безделица. Теперь вы понимаете, что я вполне могу протянуть вам руку помощи. Как я уже сказал, это доставит мне огромное удовольствие.

Фредди с шумом выдохнул воздух. Мистер Корнелиус, его кролики и палисадник «Бухты» исполняли зажигательную версию популярного в двадцатых годах танца, который назывался шимми.

— Корнелиус, — проговорил он, — вы будете возражать, если я полезу к вам с поцелуями, так что целоваться я не буду, а просто скажу… Нет, не могу я говорить! Вы сами-то понимаете, что совершили чудо? Вытащили из бездны два живых существа! Можете цитировать меня направо и налево, но если и был добрый гений, превратившийся в человека… Нет-нет, увольте, лучше помолчу.

Мистер Корнелиус, который до этого все-таки улыбался — по крайней мере, так решил Фредди, поскольку борода его пребывала в постоянном треморе, — вдруг стал серьезным.

— Только одна просьба, мистер Виджен. Вы не должны обмолвиться об этом деле ни единым словечком, за исключением, понятно, мисс Фостер, которой вам, естественно, придется сказать все. Но пусть и она пообещает хранить тайну.

— На ее устах будет печать молчания. А в чем дело?

— Это не должно дойти до миссис Корнелиус.

— Разве еще не дошло?

— К счастью, нет.

— Вы хотите сказать, что она ничего не знает? Что вы ей не рассказали о золотом дождике?

— Не рассказал, и не собираюсь. Мистер Виджен, — Корнелиус стал еще серьезнее, — представляете ли вы себе, что может случиться, если моей жене станет известно, что я — миллионер? Неужто вы полагаете, что мне дозволят остаться в любимейшем месте, трудясь на излюбленном поприще? Неужто вы думаете, что мне разрешат сохранить старых друзей, вроде мистера Ренна из «Сан-Рафаэля», с которым по субботам я сражаюсь в шахматы, или кормить кроликов, выходя во двор в одной рубашке? Куда там! Меня засунут в какую-нибудь роскошную квартиру, я должен буду каждый год долгие месяцы проводить на юге Франции, найму дворецкого, каждый вечер буду одеваться к обеду. Мало того, мне придется вступить в один из лондонских клубов, снять на весь сезон ложу в опере, научиться играть в поло. — Мистер Корнелиус дал волю распаленной фантазии. — Против таких соблазнов не устоят самые лучшие женщины. Миссис Корнелиус совершенно довольна и счастлива в той обстановке, к которой она привыкала с младых лет, — до того, как мы поженились, она звалась мисс Балстроуд и жила в «Блаженной гавани», — и я хочу, чтобы счастливой и довольной она оставалась до конца своих дней.

Фредди кивнул.